За первой бутылкой невесть откуда появилась вторая. Лендерт охотно составил компанию австрийцу. Конрад наблюдал за ними, сидя по-турецки на кровати среди белоснежных подушек.
Захмелев, Дингер попытался уснуть за столом, но голландец решительно сгрёб его в охапку, перетащил в комнату Микулаша и уложил в постель.
— На койке спал Фриц, а Дингер — на полу, — сказал Конрад, заглянув в приоткрытую дверь. — По-моему, тебе не стоило уступать ему своё место.
— Я беру пример с вас, ваша светлость, — улыбнулся Лендерт, — вы отдали Дингеру свой ужин, я — постель. Разве это не справедливо?
— Нет. Я не могу есть много, а тебе нельзя спать на полу — у тебя болит спина.
— Моя спина привыкла и к более простому ложу. Не беспокойтесь обо мне, ваша светлость.
— О ком же мне ещё беспокоиться? Ты единственный, кто у меня остался. Даже Лизи, и ту отняли.
— А Дингер? Ведь вы, ваша светлость, ждали его и рады его возвращению.
Мрачное выражение на лице "светлости" недвусмысленно сообщило Лендерту, что он ошибается.
— Ты ничего не знаешь. Дингер ненавидит меня так же, как моего отца. Для него мы оба — проклятые Норденфельды, которых он с удовольствием придушил бы, если бы мог.
Лендерт был удивлён. Он считал Конрада наивным, искренним и доверчивым, но дети растут…
— У меня гадкое настроение, — пожаловался наследник Норденфельда. — Хочется плакать, но вы с Дингером меня не поймёте. Вы ведь, как и все, думаете, что я просто капризный и злой.
Лендерт достал из кармана и протянул ему сверкающую золотом пластину на длинной цепочке.
— Возьмите. Может быть, это утешит Вас.
— Мой медальон? — Конрад схватил драгоценную вещицу. — Ты сохранил его! Спасибо тебе, Лендерт!
— Не за что, это такой пустяк.
— Пустяк? Нет, для меня это очень важно!
Лендерт мягко перевёл разговор на другую тему:
— Ваша светлость, уже поздно. Позвольте, я помогу вам раздеться.
Мальчик неохотно кивнул.
— Хорошо, но сегодня ты ляжешь вместе со мной. Я не хочу, чтобы ты спал на полу.
Голландец рассмеялся.
— Не очень-то я приятный сосед. Мой храп не даст вам уснуть. Вдобавок я пропах табаком и вином, и ваш чувствительный носик вряд ли сможет с этим примириться.
— Не беспокойся, мой нос не заболит от табака, и уши не оглохнут от твоего храпа. Лендерт, неужели я должен сказать тебе, что мне страшно одному в этой комнате?! Мне всё время чудится, что вот-вот войдёт Фриц!
Конрад отвернулся со слезами на глазах. Лендерт подошёл и положил ладони ему на плечи.
— Я знаю, ваша светлость, как это тяжело, но, наверное, Фриц заслужил то, что вы с ним сделали. Слуги должны угождать своим господам, а он рассердил вас.
— Он всё время злил меня. Я терпеть его не мог. Он был такой… честный… прямо как святой. Всё знал, во всё лез и обо всём доносил Герхарду. Мне даже казалось, что, когда я перебираю чётки, он считает мои молитвы.
— Возможно, он молился вместе с вами, ваша светлость.
— Погоди! — Конрад испуганно взглянул на Лендерта.
В нескольких шагах от них послышался звук, похожий на вздох. Пламя свечей дрогнуло, качнулось, словно от сквозняка.
— Он здесь, — прошептал Конрад. — Я его вижу. Вон он, за твоей спиной. — Уведи меня отсюда, Лендерт!
Стараясь держаться в пределах освещаемого канделябром пространства, они обошли не убранный после ужина стол и бросились из спальни наследника в комнату слуги. Лендерт захлопнул дверь.
В комнате Микулаша было темно, как в погребе. Могучий храп Дингера перекликался с другими звуками ночи: шелестом ветра за окном, далёким лаем собак, поскрипыванием флюгера на соседней башне. Сжимая тонкое запястье Конрада, Лендерт чувствовал, как бешено пульсирует кровь под нежной прохладной кожей.
Они осторожно пробрались между столом и небольшим шкафом к тюфяку, брошенному у стены, и повалились на него, толкаясь и шурша соломой.
— Уютно, — оценил Конрад свою новую постель. — Как ты думаешь, Фриц не найдёт нас здесь?
— Надеюсь, что нет. Он был убит в другой комнате, а призраки обычно появляются там, где совершилось преступление.
— Да, но иногда они преследуют своих убийц… Лендерт, не засыпай, поговори со мной!
— Не бойтесь, ваша светлость, я обниму вас покрепче и прочитаю молитву.
