Лили и Осип Брики чуть ли не ежедневно заводили с Маяковским разговоры, отговаривая его от намерения ехать осенью во Францию и жениться на Татьяне. Многие маяковсковеды утверждают, что в том же самом (по явной просьбе Лили Юрьевны) поэта убеждали и гепеушники: Яков Саулович Агранов и Меер Абрамович Трилиссер вместе со своим помощником Михаилом Савельевичем Горбом (Моисеем Санелевичем Розманом).
Переубедить убеждавших было практически невозможно. И Маяковский принялся готовить им свой ответ – вместо «Комедии с убийством», на создание которой у него был подписан договор с ГосТИМом (Государственным театром имени Мейерхольда), он всё лето сочинял совсем другое произведение – пьесу под названием «Баня».
В записной книжке поэта, которую он заполнял в 1928 году, есть такие строки:
«Уже второй / должно быть ты легла
А может быть / и у тебя такое
Я не спешу / и молниями телеграмм
Мне незачем / тебя / будить и беспокоить».
Кому именно посвящены эти строки, в той записной книжке не сказано. Но то, что этими словами поэт обращался к любимой женщине, сомнений не вызывает. Известно, что в конце 1928 года Маяковский был влюблён в парижанку Татьяну Яковлеву. Когда в Москве «второй» час ночи, в Париже – всего лишь поздний вечер, то есть самое время ложиться спать. Поэт предполагает, что у его любимой «такое» же, как и у него, состояние бессонницы, но он не хочет тревожить её понапрасну.
В другой записной книжке, заполнявшейся позднее, записано это же (но слегка изменённое) четверостишие:
«Уже второй должно быть ты легла
В ночи Млечпуть серебряной Окою
Я не спешу и молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить»
За этими строками следует знакомое всем продолжение:
«Как говорят инцидент исперчен
любовная лодка разбилась о быт
С тобой мы в расчёте и ни к чему перечень
взаимных болей бед и обид».
Далее идёт потрясающее лирическое продолжение:
«Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звёздной данью
в такие вот часы встаёшь и говоришь
векам истории и мирозданью».
Что же хотел сказать Маяковский «векам истории» и «мирозданью?
Может быть, в этих неоконченных набросках четверостишия стоят не в том порядке, и четыре строчки про исперченый «инцидент» и являются теми словами, с которыми поэт собирался обратиться ко времени и пространству?
Вполне возможно, что этими стихотворными фразами Маяковский прощался и с Элли Джонс, которая тогда тоже была во Франции. Поэт прощался, потому что его «любовная лодка» в очередной раз «разбивалась о быт», натолкнувшись на необходимость служить тому, что в тот момент было необходимо Лубянке.
А осенью 1929 года Маяковский с нетерпением ждал запланированной свадьбы и 12 июля 1929 года в очередном письме Татьяне Яковлевой пообещал:
«Дальше октября (назначенного нами) мне совсем никак без тебя не представляется. С сентября начну себе приделывать крылышки для налёта на тебя».
Эти слова были написаны во время самого разгара романа Маяковского и актрисы МХАТа Вероники Витольдовны Полонской, которая была замужем за актёром того же театра Михаилом Яншиным, и которую познакомил с поэтом (специально для того, чтобы отвлечь его от нежелательной парижанки) Осип Брик.
15 июля Маяковский приехал в Сочи, где у него была назначена встреча с Вероникой Полонской. Они встретились. Но уже на следующий день в Париж полетело ещё одно письмо Яковлевой, в котором она заверялась:
«У меня всегда мысль о тебе когда я думаю о приятнейших и роднейших мне людях. Детка – люби меня пожалуйста. Это мне просто необходимо».
22 августа Маяковский вернулся из Крыма в Москву, и Брики вновь навалились на него с «разговорами» о том, что он «предал» Лили Юрьевну, посвятив свои парижские стихи Татьяне Яковлевой. И создание пьесы «Баня», которая должна была дать ответ всем наседавшим на Маяковского с «
