– И по ночам не будет нас пугать?
– Если что не так, кликнешь меня, – он глянул на девчушку серьезным взглядом. – Макарыч я.
– Главное, чтобы не дымила, – мамины руки нежно легли на щупленькие плечи дочери, и та радостно обхватила их ладошками.
– Это можете быть спокойны, – печник встал и слегка поклонился подошедшим родителям. – Никто еще не жаловался.
– Вера, давай-ка не будем мешать мастеру, – низкий голос отца как бы извинялся за бестактный вопрос.
– А чем это так пахнет? – не унималась хозяйка.
– Так я мяты в раствор накрошил, – Макарыч кивнул на старенькое корыто. – Растопите зимой печку – и запах пойдет, – он подмигнул девчушке. – Будете меня вспоминать.
– Зачем? – удивилась та.
– А мне там теплее будет, – его морщинистые веки дрогнули, и желтоватые белки глаз с сеточкой красных прожилок устремились к голубому небу.
– Саша, пойдем… – позвали ее.
Молодая женщина вздрогнула, неохотно возвращаясь из воспоминаний в настоящее. Патронесса, сопровождаемая солидным джентльменом, уже заходила в небольшой одноэтажный дом, а на нее внимательно смотрели большие карие глаза. Их обладатель, высокий стройный помощник президента пригласившей их компании, так и не отвел своего пристального взгляда, а лишь протянул ей руку. Она смущенно извинилась за свою задумчивость и, взяв мужчину под руку, пошла с ним по дорожке к входу. Хотя туфли были на невысоком каблуке, идти по гравию все же было неудобно, и она сильнее оперлась о руку спутника. Почувствовав это, он замедлил шаг, прижимая ее локоть к себе. Ей передалось это движение, и она едва улыбнулась, но не взглянула на сопровождающего. Они шли молча. В нависшей тишине гравий понимающе шуршал под ногами, стараясь хоть чем-то заполнить затянувшуюся паузу.
– Вам понравился вид? – его приятный голос, казалось, совершенно беспрепятственно скользнул куда-то внутрь нее.
– Очень!
– Я заказал столик на веранде, – он оценивающе посмотрел на ее профиль. – Садитесь справа, оттуда все как на ладони. Их взгляды на миг встретились и разошлись.
Кареглазый еще утром отметил хорошенькую помощницу нового компаньона своего шефа. Неброско и очень элегантно одетая женщина выделялась на фоне дорогих мужских костюмов и расфуфыренной патронессы. Ему всегда казалось, что русские женщины не умеют одеваться, стараясь нацепить на себя самое дорогое и безвкусное. Впрочем, именно с русскими у него не было большого опыта общения, а это мнение он мог подцепить из часто повторяемых насмешек в кабинете шефа, когда там обсуждался новый проект так называемого «московского направления». Рынок, обещающий стать необъятным, и заманчивые перспективы перевешивали все опасения. Проект был привлекателен еще и тем, что, по мнению маркетингового отдела, неискушенные русские дамы помогут компании расстаться с остатками старых коллекций. Мода на женское нижнее белье, производством которого занималась компания, очень капризна, а рынок неустойчив. Приобретение их дизайнерским бюро двух итальянских модельеров сулило выход на одну из лидирующих позиций в этом секторе бизнеса, а вот со старыми коллекциями нужно было срочно что-то делать. «Московский проект» обещал быстро решить эту проблему и дать приток новых средств.
Интересно, а что носит сама помощница? Этот вопрос кареглазый уже задавал себе днем, но полностью определиться времени не было. Женщины с такой фигурой предпочитают изящное белье, которое ненароком можно и показать, но русская была одета в строгий деловой костюм, без намека на эротическую небрежность. Пиджак только намекал на очертания груди, и профессиональная гордость эксперта была задета. С трусиками он быстро разобрался. Когда юбка на крутых бедрах натягивалась, его опытный взгляд безошибочно определил модель «Бритни» из весенней коллекции «Адажио». Осталось только гадать с цветом. Он предположил, что это «фиалка», ну, по крайней мере, это было бы ей к лицу. А вот с грудью дело обстояло иначе. Строгий костюм русской помощницы не позволял на взгляд определить размер. Что-то между вторым и третьим. Похоже, она даже на деловую встречу не надевает бюстгальтер. Дама была уже в таком возрасте, когда животик по молодежной моде не стоило оголять, а вот грудь она могла бы преподнести во всей красе, но отчего-то не делала этого.
