Махась насколько раз подходил к городу, пытаясь напасть внезапно, но всякий раз натыкался на готовых к отпору вепрей. Более того, в город перестали пропускать извергов даже из окрестных деревень, привозивших продовольствие, торговля теперь шла за стенами.
Выжига после захвата Верны двинулся в земли западных диких собак, заходя на Лютец с Юга, а отряд Сафата продирался сквозь леса западных оленей, стремясь обойти университетский город с Севера, и по пути отражая нападения небольших полевых стай многоликих. Деревни и села в этих диких, заваленных буреломом лесах были редкостью, как и изверги – вожаки западных оленей очень редко прибегали к обряду эрозиобазы.
Не оправдалась и еще одна надежда Вотши – изверги из деревень и поселков Запада не слишком охотно шли в отряды повстанцев. Правда, посеребренные кинжалы они разбирали охотно, но открыто выступить против многоликих не торопились, словно выжидая, в какую сторону качнется удача. За две недели, прошедшие с момента взятия Верны, к восставшим присоединилось всего восемьдесят человек, причем, более половины из них влилось в отряд Выжиги.
Вотша со своими уругумцами мотался между тремя отрядами, пытаясь хоть как-то ускорить их продвижение, и с горечью убеждался, что у него ничего не получается. Выжига, правда, продвигался вперед достаточно быстро и без потерь, но его бойцы, нарушая предварительную договоренность, грабили всех подряд, восстанавливая против себя местное население. На все упреки Вотши и требования прекратит грабежи, Выжига отвечал, что добропорядочные изверги должны поддерживать их борьбу за свободу, а если они не желают этого делать добровольно, они будут это делать принудительно. Однажды, когда упреки Вотши ему окончательно надоели, он рявкнул, так что зазвенела посуда на столе:
– Я слышал от твоих ребят, что ты приказал повесить одного из таких вот добропорядочных извергов! Я до сих пор старался воздерживаться от этого, но теперь нахожу, что такая мера воздействия вполне рациональна!!
Они разругались, но на следующий день, к вечеру, когда отряд занял большое извержачье село, уничтожив восьмерых оборотней, Выжига запретил грабежи, бросив в сторону Вотши с кривой насмешливой улыбкой:
– Посмотрим, чем нам помогут твои добропорядочные изверги добровольно!..
Утром у дома, в котором ночевали Вотша и Выжига, стояло двенадцать подвод с продовольствием, староста передал Выжиге большой кошель с пятьюстами монетами вольного города Ласта, а тридцать молодых ребят пришли проситься в отряд. Вотша ничего не сказал своему старинному знакомцу – Выжига и без того выглядел обескураженным.
Но все это были мелочи, неприятности, которые можно было пережить. Главной проблемой оставался Рожон – его необходимо было взять, чтобы вепри не смогли ударить в тыл наступавшим отрядам извергов. Так что скоро Вотша снова оказался в отряде Махася, обосновавшемся в лесном массиве, километрах в пяти от столицы западных вепрей. И здесь его ожидала еще одна серьезная неприятность…
Когда до лагеря Махася оставался один дневной переход, Вотша отправил вперед самого младшего из бывших при нем уругумцев, Самура. Юноша был быстр, осторожен и к тому же имел талант передвигаться по лесу совершенно незаметно. Он должен был сообщить Махасю, что Вотша близко, а, кроме того, посмотреть, нет ли на пути к лагерю оборотней – на помощь Рожону собирались вепри и другие многоликие со всего Запада, и вероятность наткнуться на их небольшую полевую стаю была велика. Какого же было удивление Вотши, когда спустя четыре часа его отряд нос к носу столкнулся с возвращающимся Самуром, за которым ехали сам Махась и двое его бойцов.
Подъехав к Вотше, Махась глухо проговорил:
– Бамбарак, тебе нельзя в наш лагерь!
По измученному лицу командира отряда Вотша сразу же понял, что произошла какая-то неприятность.
– А что случилось? – Спросил он, останавливая лошадь.
– У нас какая-то болезнь появилась, четверо уже померли, еще двадцать два человека слегли… – И после мгновенной паузы Махась добавил. – Да, кроме того, двенадцать человек сбежали из лагеря, видимо из страха перед болезнью.
