Еще не поздно все переиграть, но внезапно представившаяся возможность резко усилила желание.
– Вот мне, например, любопытно. Очень любопытно. – Харпер не пыталась ни бежать, ни отстраняться, и он продолжил наступление: – Но раньше не было возможности проверить это на практике.
Стараясь не думать о том, что не стоит этого делать, Данте запустил пальцы в рыжие кудряшки и слегка запрокинул Харпер голову, а затем медленно, чтобы успеть прочувствовать каждую секунду, которую потом станет во всех подробностях вспоминать, наклонился и поцеловал в мягкие губы.
И между ними мгновенно вспыхнул огонь, кровь забурлила в жилах, и Данте понял, что совершил огромную ошибку. Потому что одним поцелуем он не только не утолил жажду, но усилил ее многократно.
* * *
Данте ее целовал.
От удивления Харпер приоткрыла губы, и Данте явно счел это приглашением, пустив в дело язык и… боже мой! На нее обрушился такой водопад чувств и ощущений, что, чтобы не упасть, ей пришлось вцепиться ему в плечи, вместо того чтобы оттолкнуть. Потому что она таким не занималась. Ни с Данте, ни с кем-либо другим. Но все оказалось настолько внезапным и потрясающим, что она просто не сумела его оттолкнуть.
В ее теле возникли совершенно восхитительные, но при этом нежданные и непрошеные желания. И при этом ей хотелось продолжения. Что странно. Потому что обычно она избегала подобных контактов.
Данте по-прежнему продолжал ее целовать, и Харпер не оставалось ничего иного, кроме как поражаться нежданному отклику собственного тела, пока ее руки как бы сами собой скользнули с крепких плеч на мускулистую спину, а затем опустились чуть ниже, вырвав хриплый мужской рык из широкой груди, что вызвало волнующую дрожь в ее теле. И только тогда она осознала, что они крепко прижимаются друг к другу.
Его грудь крепко прижата к ее груди, он ее целует, а она ему отвечает. В аэропорту. Черт! Это же неправильно. Что она творит?
Харпер резко подалась назад, и Данте сперва последовал за ней, но быстро отстранился, осознав, что она пытается разорвать объятия. Чувствуя, как дрожат колени, Харпер прислонилась к стене и посмотрела на мужчину, что больше десяти лет был ее лучшим другом.
– Извини.
Он пристально всматривался в нее огромными карими глазами из-под слегка съехавших очков в роговой оправе. Машинально подняв руку, чтобы, как всегда, поправить ему очки, она резко себя одернула и опустила руку.
– За что? Это я тебя поцеловал.
Точно. Но зачем?
Правда, лучше бы она спросила себя, зачем стала ему отвечать. И почему в процессе она совсем не испытывала неловкости. А даже наоборот. Она чувствовала себя так, словно ее тело скрутили узлом и окунули в извергающийся вулкан. И почему из всех мужчин этого мира именно Данте сумел разбудить в ней сексуальное желание?
Хотя к чему притворяться? Она же отлично знает почему. Вот только как объяснить, что слишком сильно отреагировала из-за переполнявших ее тело гормонов, с которыми она просто не в состоянии была справиться? Что прилетела сюда лишь затем, чтобы рассказать лучшему другу, что в ее жизни случилось нечто потрясающее?
Только почему-то она не могла представить, как в ответ на поцелуй мужчины, у которого собиралась искать поддержки, скажет о своей беременности.
– А я тебя не остановила.
– Верно.
Он не стал уточнять почему, и тогда Харпер заговорила сама:
– Мне было… любопытно. Только не пойми меня неправильно.
Но она и так видела, что он уже все неправильно понял. Потому что, в отличие от нее самой, у него опыта было более чем достаточно и он отлично видел, как ей понравились его ласки. Что странно. Потому что она уже давным-давно ни с кем не целовалась, а поцелуи из ее прошлого относились к тому опыту, который хотелось сразу забыть и никогда больше не повторять.
Этот же поцелуй… Он прямо-таки воплощал в себе подростковые мечты и романтические сказки в одном флаконе. Потому что тело доктора Харпер Ливингстон отреагировало на зачатие тем, что внезапно возмечтало о мужских ласках. Здорово. И что ей теперь делать? Попросить, чтобы Данте снова ее поцеловал?
– Как я могу понять что-то неправильно?
