— Начинается… — недовольно пробурчал «капитан Врунгель».
— Добро, — довольно кивнул Костя. — Только вы нас в курс дела введите. А свежих трупиков, я так понимаю, по личностям пробивают?
— Не первый год служим, — заметил седовласый с трубкой. — Кстати, они, случаем, не ваши клиенты? Никого не опознали?
— Да мы и не глядели толком, — пожал плечами Серёга Степцов. — Только на дырявые затылки. Пошли другие комнаты проверять, а тут вы навалились…
— Ну так гляньте, — предложил парнишка-москвич. — Раз они не от Аркаши и не от Мао, значит, про квартиру математика узнали именно от Исая. Больше неоткуда. Стало быть, они его и похитили.
— А их кто завалил? — спросил Миша.
— Чего ты у меня спрашиваешь! — рассердился стриженый. — Иди и спрашивай у них.
Все потопали в зал. По дороге к ним присоединился безликий, что-то шепча на ходу в ухо стриженому парню.
«Врунгель» перевернуло «жмуриков» на спины, кверху физиономиями.
— Оба-на! — в унисон присвистнули Степцов и Арбузов.
— Вы их знаете? — оживился стриженый.
— Кто ж их не знает, — ответил Костя Костанов, склонившись над убиенными. — Нам ли их не знать…
— Ну и?
— Племенные быки, — с уважением представил мертвецов следователь, сделав акцент на первом слове. — Воровские фраера.
— Это как понимать? — удивился москвич. — Я всегда считал, что вор — это вор, а фраер — типа лоха, что ли. Ну, фраер ушастый.
— Ты, видать, в своей конторе не по уголовникам специализируешься, — сочувственнно заметил Костя. — Это раньше так было — «Вор ворует, фраер пашет». А сейчас фраера — вроде рядовых бойцов воровской армии. «Вольные стрелки» при Робин Гуде.
— Вот робин гудов нам только не хватало для комплекта, — нахмурился московский гость. — Придётся готовить ещё один столовый прибор: такие гости в списке приглашённых не значились…
в которой появляется летающий блин, а участники запутанной истории начинают съезжаться на весёлый карнавал
23 апреля, Мокрый Паханск, от двенадцати утра до часу дня
САМАЯ ЧУМОВАЯ ПОРА НА ПРИГОРОДНОМ ВОКЗАЛЕ — утро выходного дня. Ну, зимою — ещё туда-сюда, а уж в апреле народ кишит на площади и в зале ожиданий, как червяки в плоской круглой жестяной коробочке из-под монпасье у заядлого рыболова. Хотя где нынче встретишь хорошую коробочку из-под монпасье? Вы её когда в последний раз видели? Нынче и монпасье днём с огнём не сыщешь. Вот в прежние времена, бывало, откроешь крышку и наглядеться не можешь на маленькие цветные слюдяные леденчики. А вкус! Ууу…
Но оставим в покое прежние времена и вернёмся на мокропаханский пригородный вокзал. Часы над турникетами у выхода на перрон вздыбили под высь свои чёрные упругие стрелки, как будто вид суетливых садоводов с баулами, сидорами, кошёлками, тележками, граблями, лопатами и саженцами вызывал у настенных хранителей времени эротическое возбуждение и бесконтрольную эрекцию. Затем часы поднатужились, закряхтели и принялись глухо бумкать на весь зал, словно тяжёлый колокол, сзывающий братву на поле Куликово. И с последним ударом задрипанных курантов в толпе у турникета крепкий лысый дядька с окладистой пегой бородой сцапал за руку карманного вора.
— Ах ты, сволота! — заорал лысый, цепко ухватив запястье молодого нескладного парня, который судорожно пытался вырваться. — Не дёргайся, гадёныш! У меня не забалуешь! Я, мать-перемать, фронтовой разведчик!
И пегий мужик шарахнул карманника сверху кулаком по темечку, которое скрывалось под нелепой чёрной спортивной шапочкой, прозванной в народе «пиноккио». Так когда-то били по трибуне пламенные большевики, поднимая пролетариат на штурм царских казематов. Парнишка грохнулся на колени, будто умоляя народ православный о христианском милосердии.
Но умолять было бесполезно. К возмущённому борцу с преступностью подключились единомышленники из толпы. Каждый норовил пнуть, стукнуть или хотя бы ущипнуть ненавистного босяка. Некоторые отпускали «леща». Особенно старались женщины.
— Пропустите меня! — вопила старушка, вздымая в сухонькой ручонке зелёный резиновый сапог. — Граждане дорогие, я сама не доберусь, врежьте этому подлецу сапогом по морде! У меня в прошлом месяце тут кошелёк упёрли, не иначе тоже его работа! Дайте, дайте ему сапогом! Вот так! Ещё раза! Эй! Обувку-то верни, рожа татарская!
