— Подержите, — властно попросила дамочка и сунула футляр Мише Арбузову. Миша страстно обнял пышные формы и, казалось, готов был стоять так целую вечность, как атлант у входа в питерский Эрмитаж. Мамаша тем временем набрала код и распахнула дверь.
— Спасибо, — бросила она Мише и отодрала его от футляра.
Следом за женщиной и малолетней музыкантшей в подъезд скользнула опергруппа.
— Простите, а вы к кому? — подозрительно осведомилась мамаша.
— В тридцать первую, к Миронову, — пояснил Костя.
— А, двоечники… — понятливо закивала сдобная любительница музыки. — Вот она ему нужна, эта принципиальность? Что, жалко трояк поставить? Сам, что ли, студентом не был… Нет же, гоняет людей почём зря к себе домой на пересдачу. Да ещё заочников, — определила она по возрасту, глянув на следака и оперов, скорчивших умильно-печальные мордочки неудачливых лоботрясов.
— Что это у вас за инструмент? — поинтересовался заинтригованный Миша.
— Инструмент как инструмент, — ответила дамочка, втискиваясь с футляром и дочкой в лифт. — Контрабас.
— Не тяжеловат ли для малютки? — осторожно спросил Костя, кивая на мамочкину дочку (чтобы дама не приняла «малютку» на свой счёт). — Всё-таки скрипка привычнее. Гитара вот тоже…
— У нас семейная династия! — гордо заявила мама. — Уже пять поколений играют на контрабасе. Тяжело в ученье, легко на сцене. А вы, молодые люди, в лифт уже не поместитесь. Следом поедете. Вам восьмой этаж.
— Ты говоришь, «феликсы» Бориного подельника утречком приняли, — обратился Костя к Арбузову, пока они ожидали возвращения лифта. — Значит, могли уже на квартире дяди Лёни нас опередить. Сидят сейчас, чай попивают.
— Всё может быть, — согласился Миша. — Если они, конечно, из этого Исая смогли информацию про математика выудить.
— А почему не смогли? — вклинился Серёга Степцов. — Мы же из Бори выжали…
— Ага, — ехидно хохотнул Миша. — Ты вспомни, как выжали. Под «синих» закосили, кинжалами размахивали, ногами буцкали. У меня есть сомнения, что чекисты рискнут такими методами пользоваться.
— А я вот не сомневаюсь, — возразил Серёга. — Тут дело гостайной пахнет. Все эти химические футлярчики да пробирочки — это вам не «взяли Маню на кармане». Что, зря «феликсы» из Москвы дурней понагнали? Этот мальчишечка с «глоком» под мышкой, небось, умеет языки развязывать.
— Чего вы мозги себе забиваете, — спокойно сказал Костя, входя в лифт. — Сейчас поднимемся и всё узнаем.
Они вывалились на площадку восьмого этажа. На массивной, под красное дерево, двери математика красовалась сияющая медная табличка — «Проф. Миронов Л.В.».
— Ну что, звони этому профану Миронову, — предложил Костя Арбузову.
— А может, профсоюзнику, — уточнил Миша.
— Профурсеточнику, — подвёл черту под гипотезами Серёга Степцов и вдавил изящную золочёную кнопку в стену.
Из глубин профессорской квартиры зазвучал «Вальс цветов» композитора Чайковского. Но Щелкунчик на зов не прискакал. Серёга повторил — с тем же успехом.
— Наверно, не приехал наш дачник, — предположил он.
Костя для верности дёрнул тяжёлую дверь. Дверь неожиданно поддалась и приоткрылась.
— Это как понимать? — настороженно вопросил следователь.
— Это так понимать, Костя, что зря ты с нами попёрся, — пояснил Серёга Степцов. — Чего тебя всегда на подвиги тянет?
— Вы охренели?! — обиделся Костанов. — По-вашему, следователь не может опросить свидетеля? Нормальная процедура…
— Вот тебе сейчас, мля, устроят процедуру с трёхведёрной клизмой, — прошипел Серёга и снял «макарова» с предохранителя. — Давай, Павлик Матросов, — обратился он к Мише. — Вперёд на дзоты.
— Идиот, — огрызнулся Арбузов. — Матросов — он Александр. А Павлик — тот Морозов. Который папашу чекистам сдал.
— Вот и я про то же, — подтвердил Серёга. — Пришёл, Павлуша, час расплаты.
Миша тихо ругнулся и аккуратно потянул ручку двери на себя. Но врываться в помещение не стал. Дверь распахнулась. Внутри было темно.
— Чё ты мнёшься, как институтка в абортарии? — цыкнул на Мишу Степцов. — Топай вперёд.
АРБУЗОВ ВЗДОХНУЛ и стремглав нырнул в темноту. Из глубин никто не отозвался.
— Выключатель ищи, — еле слышно посоветовал во мглу Серёга, опасливо выглядывая из-за дверного косяка.
