До июля 1952 года все наблюдения за редким исключением сводились к визуальным и, как таковые, легко списывались за счет галлюцинации, ярких звезд, высотных зондов, птичьих стай. Были и радарные наблюдения, их, в свою очередь, можно было объяснить неисправностью аппаратуры, неопытностью операторов, но чаще - температурной инверсией. Вот когда на том месте, где НЛО засечет радар, вы своими глазами увидите неопознанный объект, говорили эксперты, тогда действительно придется поломать голову. В ночь с 19-го на 20-е, а затем с 26-го на 27 июля над Вашингтоном произошло именно это. Не один, а сразу три радара засекли НЛО в том месте, где их наблюдали пилоты с воздуха и очевидцы с земли. Такого рода донесения продолжали поступать с других авиабаз. Некоторые специалисты считали, что большинство, если не все, радарные наблюдения объясняются температурными инверсиями. Наиболее рьяно отстаивал этот взгляд доктор Дональд Мензел. В июне, когда участились радарные наблюдения, он опубликовал статью, в которой, в частности, предлагалось любому желающему проделать опыт, подтверждающий принцип действия температурной инверсии. В стеклянный сосуд, наполовину заполненный бензолом, игравшим роль холодного воздуха, налить ацетон, заменявший слой теплого воздуха. Пропущенный сквозь такой цилиндр луч света искривлялся. Более того, при покачивании цилиндра луч приходил в движение. Мензел объявил, что нашел объяснение всеобщему психозу. Кого-то Мензел убедил, но многие ученые не приняли объяснения. Как не приняли его авиадиспетчеры, операторы радаров, для которых умение отличать ложные цели, в том числе и те, что возникают при температурной инверсии, - непременное условие профессионализма. Гарри Барнс отнюдь не считал, что посылал истребители на перехват ложных целей. Майор Фурне и специалист по радарам лейтенант Холкомб, следившие за экраном большого радара в ночь 26-27 июля, в докладной отметили "семь хороших, твердых целей", что в специальной терминологии означает эхо-сигналы от действительных, а не мнимых объектов. К тому же эти "хорошие, твердые" цели возникали на экране одновременно с ложными, легко отличимыми. По прибытии в Центр управления полетами Холкомб навел справки на метеостанции аэропорта небольшая температурная инверсия отмечалась, но была она не столь велика, чтобы повлиять на показания радаров. Вечером 28 июля агентство "Интернэшнл ньюз сервис" распространило новость: ВВС отдали приказ: открывать огонь по неопознанным летающим объектам. Радиокомментатор Фрэнк Эдварде разнес новость по стране. В Пентагон и Белый дом посыпались телеграммы протеста. Одна - от президента Американского общества ракетостроения Роберта Фарнзуэрта: "Почтительно прошу не предпринимать враждебных действий против тех объектов... В случае, если б они оказались внеземного происхождения, подобные действия чреваты серьезными последствиями, они отвратили бы от нас существ, мощью своей неизмеримо нас превосходящих". Известные ученые, в их числе Альберт Эйнштейн, тогда же обратились к президенту США с просьбой отменить приказ хотя бы во имя здравого смысла: уж если разумные существа сумели преодолеть безмерное пространство, они способны, надо полагать, защитить себя от столь примитивного оружия, какими являются наши ракеты и пушки. Приказ был отменен, и вряд ли кто из пилотов успел им воспользоваться. Но тот же Фрэнк Эдварде в книге "Самое странное" утверждал, что между тревожными ночами 19-20 и 26-27 июля одному из самолетов-перехватчиков удалось сблизиться с летающей тарелкой и прицельным огнем снести с нее часть надстройки, пилот видел, как что-то отвалилось, упало на землю. Сбор обломков проходил под наблюдением ЦРУ, посему дальнейшее покрыто мраком. Впрочем, Фрэнк Эдварде славился как собиратель диковинных историй, и надо думать, немногие приняли всерьез его слова. Но доподлинно известно, на этот раз от капитана Руппельта, что летом 1952 года пилот истребителя F-86 разрядил свой пулемет по летающей тарелке без последствий для нее, но с крупными осложнениями по службе для себя.
