— И сосисок нет, — подтверждает Лали.
— Ну и ладно! — беззаботно говорит герцог.
Он уже заглотнул семь тостов вместе с жировыми и фруктово-ягодными субстанциями, намазанными на них сверху.
— А месье Сидролен еще не встал? — спрашивает он.
— Вот он я, — отвечает Сидролен, садясь за стол.
— Я прекрасно выспался, — сообщает ему герцог. — И весьма благодарен вам за гостеприимство, хотя оно и не сопровождалось сосисками.
— Мы примем к сведению, — отвечает Сидролен. — Правда, Лали?
— Не сопровождалось сосисками, — подтверждает Лали, — и яичницей тоже.
— А как поживают лошади? — спрашивает Сидролен.
— Они находят ваш косогор слишком крутым, — отвечает герцог. — И не очень расположены карабкаться по нему, точно горные козлы.
Тут Пешедраль, хотя ему никто не предлагал говорить, вмешивается с такими словами:
— А вот по поводу...
— По какому поводу? — осведомляется герцог.
— По поводу лошадей. Когда я нес им сено из фургона, я заметил, что на дверце у месье Сидролена кто-то написал ругательства.
— В мой адрес? — спрашивает герцог, грозно хмуря брови.
— Нет-нет, успокойтесь, — говорит Сидролен. — В мой.
— Кто-то имеет на вас зуб? — спрашивает герцог.
— Вполне возможно. С тех пор как я здесь поселился, кто-то упражняется в остроумии на моей загородке и дверце. Я замазываю краской. А он пишет поверх.
— И вы не знаете кто?
— Представления не имею.
— А вам не приходило в голову подстеречь его?
— Однажды ночью я сел в засаду. И подхватил жуткий вирусный бронхит, вот и весь результат.
— Пешедраль! — торжественно возгласил герцог. — Вот подходящий подвиг для нас, рыцарей, — мы избавим господина Сидролена, нашего хозяина, от его писуна.
— Ох, ну зачем же! — сказал Сидролен. — Вы слишком любезны.
— Мы схватим его на месте преступления, — продолжал герцог, — и повесим на первом же дереве этого бульвара.
— Вы знаете, — прервал его Сидролен, — вы знаете... тогда у нас будут неприятности.
— Это еще почему?
— Неприятности с полицией.
— Как! — вскричал герцог. — Да неужто вы не в своем феодальном праве вершить правосудие, казнить и миловать?! Не вы ли, после Господа Бога, властелин и хозяин на своей барже?!
— Да, но деревья на бульваре не относятся к моей барже.
— Тогда мы бросим этого паршивца в воду. Крепко связанного, конечно.
— Боюсь, что это тоже...
— Ну ладно, просто отрежем ему уши.
— Нет... не стоит...
— Ну хотя бы несколько пинков в задницу?..
— Это можно... при необходимости...
— Но тогда, месье Сидролен, на меня не рассчитывайте. Пинки в задницу какого-то писуна! Да никогда в жизни я не унижусь до того, чтобы пачкать об него подошвы моих сапог. Опуститься до такого!..
— Господин герцог, господин Прикармань, я, право, очень тронут вашим предложением, но, в конце концов, до сих пор я как-то выходил из положения, пусть же оно так дальше и идет. Это ведь самая мелкая статья моего бюджета: одна банка краски в месяц, ну и, конечно, одна кисть в год. Потом, опять же, для меня развлечение, а иначе что бы я малевал?!
— Вообще-то я знаю еще несколько пещер... — мечтательно промолвил герцог. — Но оставим это.
Внезапно он треснул кулаком по столу и заорал:
— Ну так что, Пешедраль, неужто мы проявим слабодушие?! Нет, тысяча чертей, нет! Пусть месье Сидролен болтает что угодно, а мы изловим этого писуна — и поглядим, как с ним поступить.
— Слово Прикарманя! Изловим!
— Излóвите! — крикнула графиня де Прикармань.
— Бе-е-е! — отозвалась Фелица.
Словом, шуму получилось предостаточно.
— Ну а пока, — сказал Сидролен, — пойду-ка поработаю кистью.
И он вышел в сопровождении Лали. Лали спросила:
— Когда они уедут?
— Не знаю, об этом разговора не было.
— Так что же, подавать им завтра утром яичницу и сосиски?
Сидролен достал банку с краской и кисть.
— Если это не слишком сложно, — ответил он. — Покажем себя щедрыми вельможами.
И Сидролен ступил на мостки.
— Раз мы жених и невеста, — сказала Лали, — может, стоило бы перейти на «ты»?
— У вельмож принято обращаться на «вы».
Лали возвращается к своим обязанностям. Сидролен проходит мимо Сфена и Стефа. Он смотрит им в глаза.
— До чего ж у них умный вид! — замечает он вполголоса. — Только что не говорят.
