— Керимов — начальник отдела прокуратуры, — пояснил генерал, — чтобы проверять такого человека мы должны получить санкцию либо прокурора города, либо прокурора республики. И тогда нам придется многое объяснять. Аббасова мы специально не трогали. Я думал, вы поймете, почему.
— Чтобы создать алиби Габышеву? — мгновенно понял Дронго.
— Вот именно, — сказал генерал, — мы сделали все как нужно, а тут появляетесь вы и пытаетесь все испортить. Я не верю в маньяка, но если он существует, то завтра мы его возьмем. Обязательно возьмем. Больше никаких убийств не будет. Никакого дурацкого ритуала. Хотят встречаться выпускники — пусть встречаются. Но убийства мы отменим. Упраздним этот ритуал. Завтрашний день пройдет спокойно, это я вам обещаю.
— Надеюсь, — кивнул Дронго, пододвигая к себе стакан с чаем. — А где сейчас находится Габышев? Дома его не было, у вас его тоже нет.
Заместитель министра посмотрел на Ахмедова, разрешая ему сообщить, где находится Габышев.
— В отеле, на берегу моря. На Шихово, — доложил майор, — наши двое сотрудников следят за ним. Он сидел до двенадцати в ресторане «Дикий Запад» с какой-то красивой женщиной, а потом они пошли в номер, который он снял. Сейчас они в номере. Наши ребята, конечно, не подслушивают, но догадаться, чем занимаются мужчина и женщина ночью в гостиничном номере, я думаю, можно без труда.
— Кто это женщина? — спросил Дронго.
— Красивая женщина, — ответил Ахмедов, — мне так доложили. Габышев тоже красивый парень. Когда он у нас был, все девушки в обморок падали. Очень симпатичный. Я даже думаю, что с такой внешностью его специально взяли на работу в разведку. Легче входить в контакты, соблазнять женщин.
— Интересно, — сказал Дронго. — У меня последний вопрос. Вы запугали Аббасова и сообщили в Москву, чтобы его припугнули и там? Верно?
— Мы на такие вопросы не отвечаем, — быстро сориентировался Ахмедов, взглянув на генерала. Тот согласно кивнул.
— Понятно. Чай у вас хороший. Спасибо. Уже два часа ночи. Может, нас довезут до отеля? Если это, конечно, возможно.
— Возможно, — кивнул хозяин кабинета, — только договоримся напоследок. Ничего не предпринимать без нас, никаких расследований. Это моя личная просьба. Всего один день потерпите, а потом делайте, что хотите.
— У меня осталось только последнее предположение, — улыбнувшись сказал Дронго, — конечно, оно фантастическое, но весьма правдоподобное. Вдруг эти убийства осуществляет российская разведка? Они вам не доверяют и решили взять дело в свои руки. Убирают всех, кто знал Габышева. Создают «выжженную зону» для разведчика. Если это так, то тогда все убийства объяснимы. Как вы думаете?
Ответа он так и не услышал. Когда они сели в машину, Вейдеманис, давясь от смеха, спросил:
— Надеюсь, ты не станешь настаивать на своей последней версии?
— Посмотрим, — улыбнулся Дронго, — каждая версия имеет право на существование. Судя по их озабоченным лицам, они сейчас бросятся проверять все убийства заново. Это тебе подобная версия кажется несерьезной. В «руку Москвы» здесь верят до сих пор. И в других республиках верят. Верят и очень боятся.
— А почему боятся?
— Инерция мышления. С одной стороны, им всегда кажется, что Москва хочет снова загнать их в единый союз, а с другой — слишком много людей в новых республиках об этом только и мечтают. Во всяком случае, подавляющее большинство народа так думает. Но разве им дадут высказать свое мнение! Разве позволят новые лидеры независимых государств отнять у них подобные статусы. Власть, деньги, неограниченные возможности, бесконтрольные действия. Демократия начинается только тогда, когда кто-то из бывших первых секретарей уходит в отставку. Как Ельцин в России. И хотя он ушел под давлением целого ряда обстоятельств, можно считать, что в России демократия уже состоялась.
— А в других странах? — спросил Вейдеманис.
— В других странах… — повторил Дронго. — Ты знаешь, я однажды рассказал анекдот двум президентам закавказских республик. Тогда как раз была их совместная встреча. Суть анекдота очень простая. Несколько президентов приходят к Господу и спрашивают, когда у нас все будет хорошо. Господь посмотрел на президента США и сказал — через сто лет в Америке будет рай, но ты этого не увидишь. Посмотрел на президента России и сказал — через тысячу лет в России будет рай, но ты этого не увидишь. Потом долго смотрел на остальных президентов — закавказских и среднеазиатских. И, вздохнув, сказал — ребята, может, когда-нибудь у вас и будет рай, только я этого не увижу.
