— Ни один человек на свете не поверит, что ты раньше не знал про Габышева, — вздохнул Вейдеманис. — Тебе не говорили в детстве, что нельзя быть таким умным?
— А я не был в детстве умным, — ответил Дронго, — контрольные работы я списывал у своих товарищей. Мне было неинтересно ими заниматься. Я сидел на последней парте и все время читал книги. Правда, потом, я занимал первые места на районных и городских олимпиадах, но все равно учился не лучшим образом.
— У тебя все не как у людей, — пробормотал Вейдеманис, — как это Джил решается связать свою жизнь с таким человеком, как ты. Я бы на ее месте поостерегся. С тобой невозможно разговаривать, ты все равно все вычислишь. И у тебя странная манера общения. Обычно все, кто ведет расследования, стараются меньше говорить и больше слушать. А ты непрерывно говоришь, но при этом успеваешь услышать то, что тебе нужно.
— Открою тебе секрет. Это мой метод. Еврейские мудрецы учили, что только тот, кто может правильно задать вопрос, получит на него исчерпывающий ответ. Чтобы сформулировать правильный вопрос, нужно знать, какой ответ ты хочешь получить. Но как поставить вопрос, если я еще ничего не знаю? Тогда нужно понаблюдать за своим собеседником. Нужно сказать первые несколько фраз и проследить за его реакцией. И тогда станет ясно, какие именно вопросы ему следует задавать. Как видишь, я не такой умный, как герои Конан-Дойла или Сименона. Мне нужно наблюдать за человеком, чтобы сформулировать точный вопрос. А это лучше всего делать в процессе общения, когда я говорю, а он слушает. Нужно следить за его реакцией. Кстати, в мировой литературе есть один внимательный «болтун», который о себе чрезвычайно высокого мнения. Я, к счастью, не страдаю подобным пороком. Это Эркюль Пуаро, любимый герой Агаты Кристи. Но и он часто формулировал вопрос, не расспрашивая ни о чем своего собеседника. Я так не умею.
— Только, в отличие от литературных персонажей, ты еще и уязвим, — заметил Вейдеманис, — насколько я помню, в них не стреляли, а если стреляли, никогда не попадали. Не говорю уже обо всем остальном.
— Вот накаркаешь, и я опять попаду в какую-нибудь историю, — пробормотал Дронго, — пойдем быстрее. Уже второй час ночи. Кстати, сейчас мы выйдем к драматическому театру. Эта удивительная улица примечательна тем, что в начале ее находится памятник величайшему гению — поэту Низами Гянджеви, который жил восемь веков назад, — а в конце — памятник поэту Физули, который творил пятьсот лет назад. И их до сих пор помнят и читают во всем мире. Сейчас мы выйдем ко второму памятнику. Осторожнее, — он схватил за руку своего друга. Рядом с ними затормозил темно-зеленый «Ниссан». Из него вышел молодой человек.
— Извините, — сказал он, обращаясь к Дронго, — вам придется поехать с нами.
— Вам не кажется, что для встречи слишком поздно? — спросил Дронго.
— Нет, не кажется, — возразил молодой человек.
Он был высокого роста, коротко подстрижен. Крупные глаза, аккуратные усики, выразительное лицо, очевидно, это был сотрудник аналитического отдела.
«Они вычислили нас по звонку Габышевой», — понял Вейдеманис. Он был раньше сотрудником Первого Главного управления КГБ СССР и хорошо знал, как находят нужных людей в подобных случаях. Очевидно, тетушка Габышева все-таки сообщила ему на мобильный телефон, затем племянник сообщил в местную контрразведку, а вычислить, каким путем пойдут обратно в отель двое неизвестных, было совсем нетрудно.
— Мне поехать одному? Мой друг первый раз в нашем городе. Может, отвезем его в отель? — предложил Дронго.
— Будет лучше, если он поедет с нами, — сказал настойчивый молодой человек.
— Хорошо, — не стал спорить Дронго, усаживаясь на заднее сидение.
Вейдеманис разместился рядом с ним. Неизвестный молодой человек сел рядом с водителем, и автомобиль поехал к зданию Министерства национальной безопасности.
— Вы могли бы представиться, — заметил Дронго. — Время позднее, а я не люблю ездить ночью с незнакомыми людьми.
— Майор Ахмедов, — улыбнулся незнакомец. — Вы действительно Дронго? Я о вас много слышал.
— Нет, я только притворяюсь, — пошутил Дронго, — настоящий остался в Москве. Габышев у вас?
