— Что ты сделаешь, если император повелит тебе умереть?
— Умру. Сделаю харакири, — бледнея, отвечает мальчишка.
— Хорошо! Следующий! — выкликает учитель, поднимая с места нового ученика.
— А ты, что ты сделаешь, если император прикажет тебе умереть? Говори!
— Умру! Совершу харакири!»
Журналисты и писатели превозносили готовность к смерти японского солдата. Они сообщали о воине, который, не намереваясь вернуться живым домой, развелся со своей молодой женой; о сыне, который перед отправкой на фронт попросил мать «омыть» в бане его тело, как если бы он уже был покойником.
Для обоснования тезиса об уникальной способности японца к самопожертвованию пускались в ход любые аргументы. В том числе и природный — тогдашние публицисты увлекались идеей уникальности японской природы и климата, под воздействием которых будто бы вырабатывается столь же уникальный менталитет. Одним из приверженцев географического детерминизма был Томомоцу Энтай (1895–1973). Он писал: «Теплый климат располагает к частым купаниям и омовениям тела, возбуждает желание избавиться от загрязнения. Это, по–видимому, одна из причин, обусловивших основную черту японского характера — простое отношение к смерти. Корейцы, точно так же, как европейцы, неохотно прибегают к купаниям. Это объясняется холодным климатом, в котором они живут. В комнатах у них даже имеются приспособления для отправления естественных потребностей в ночное время. Такой дух эпикуреизма, конечно, не способствует возникновению желания держать себя в чистоте, особенно в том случае, если для этого необходимо было бы расстаться с жизнью. Моря, окружающие со всех сторон Японию, воспитали в ее жителях, может быть за некоторым исключением для жителей горных местностей, вольный и открытый характер. Моря ослабили эгоцентрические побуждения, свойственные каждому человеку, сделали японца отважным и вольным, как степной ветер. Эта особенность японского характера вылилась в форму идеи решительного приятия смерти и самопожертвования. Будучи страной вулканов и землетрясений, Япония с этой стороны воздействовала на выработку указанных черт национального характера. В Токио и его окрестностях землетрясения почти никогда не прекращаются. В этом смысле столица Японии является ареной, где жители почти ежедневно тренируются в приятии смерти. С другой стороны, Япония не изобилует материальными ресурсами. Неимущие же люди в гораздо меньшей степени, нежели имущие, цепляются за жизнь»[2].
Все японцы служили государству и императорской Японии. Само понятие государства считалось священным. Оно было превыше всего, само государство и его концентрированное воплощение — император — были объектом почитания. И смерть за государство следовало принимать с улыбкой. Такая же улыбка требовалась и от матерей погибших воинов. Жизнь близкого человека, жизнь, отданная за императора, должна была восприниматься как счастье.
Как и все остальные японцы, члены императорской фамилии служили в армии. Принц Нагахиса тоже был призван — в артиллерию. Он погиб в результате авиакатастрофы, но об этом мало кто знал; считалось, что он геройски пал за родину. В школьном учебнике описывалась сцена доставки гроба с его прахом в родной дом. «Перед главными воротами находился четырехлетний молодой принц Митихиса; в руках он держал флаг Японии, на котором отсутствовала траурная лента. Он ожидал триумфального возвращения своего отца. Вероятно, он находился под влиянием слов своей бабушки, которая сказала: «Твой отец возвращается с честью и с триумфом, а потому его следует встречать, произнося в сердце: Банзай!» Из прихожей гроб сначала занесли в «комнату сакуры», которую занимала мать… В этой комнате мать произнесла добрые и наполненные любовью приветственные слова по отношению к сыну, который стал божеством».
Это настоящая «встреча гроба», смерть и похороны описываются в терминах встречи, а не прощания. А раз это встреча, то здесь не место для горя. «Правильная» смерть — это триумф, победа духа над плотью. Важно, чтобы ты сделал все, что в твоих силах. Кто в реальности победил на поле боя — имеет второстепенное значение. Императорская фамилия подавала японцам пример, как следует встречаться со смертью: отказавшись от всего человеческого в своей природе. Одержав победу в схватке с самим собой, человек становился «сверхчеловеком», «ратным божеством», то есть настоящим японцем. Встречу останков воина, погибшего на поле боя, называли «безмолвным триумфом». Он не имел никакого отношения к победе или поражению. Само возвращение павшего домой являлось триумфом.
