Университет - страница 178

Эмерсон улыбнулся, подумав о том, как будет выглядеть суд, если город или штат решатся выдвинуть против них обвинения.

Об этом можно будет написать отдельный роман.

– Не волнуйся, – ответил он Фаруку. – Тебя не арестуют. С тобой все будет в порядке. Иди домой и ложись спать.

– Мне надо, чтобы кто-нибудь подбросил меня. Моя машина осталась где-то там, – сказал Бакли, посмотрев на Элинор. – Как вы?

– Ну конечно. Еще кого-нибудь подвезти?

– Я развезу всех остальных, – предложил Кит.

Йен зевнул, кивнул и напряг свои уставшие ноги.

– Не исчезайте, ребята. Было классно.

Они с Бакли прошли вслед за Элинор вдоль фургона с телевизионной группой. Справа находилась группа преступников в наручниках; все они лежали на земле, кричали и извивались, по-видимому, испытывая физические страдания от смерти Университета. Ближе всех к ним оказался Брант Килер, обгоревший, весь покрытый кровью, страдающий от боли, но все равно пытающийся сесть.

Увидев их, он ухмыльнулся.

– Брант, – предположил Бакли.

Йен кивнул.

Он посмотрел на студента. Парень не был простой жертвой, он был частью всей проблемы. Университет скармливал ему ненависть и предрассудки, и в то же время черпал в нем свои силы. Своеобразный симбиоз – правда, непонятно было, сам ли Килер выбрал этот Университет, потому что был таким, как есть, или это Университет выбрал его по той же причине. Было ясно лишь, что не Брея сделала его таким. Где бы ни учился, другим он не был бы.

Брант встал на колени, а потом выпрямился на дрожащих ногах и обгоревшей, закованной в наручники рукой ткнул в Элинор.

– Хотел бы я трахнуть твою жену прямо здесь, – сказал он.

Йен подошел к нему и нанес сильный удар в солнечное сплетение. Сосунок свалился, Эмерсон отошел в сторону, а Бакли ударил его в промежность.

– Ты в любом случае был никудышным студентом, несчастный кусок дерьма, – сказал он с ухмылкой. – Я собирался поставить тебе «F». – Посмотрел на Йена, глубоко вздохнул, взглянул через улицу на руины Университета и заявил: – А я классно себя чувствую. Действительно классно.

– Я тоже, – признался Йен.

Обнявшись, они направились к машине Элинор.

Вещи Элинор вернулись в его шкаф. Йен заметил это на следующее утро или, скорее, на следующий день, когда проснулся. Он ничего не сказал по этому поводу, но появление ее вещей больше, чем что-либо другое, сказало ему о том, что мир пришел в норму и жизнь вошла в свою обычную колею.

– Я люблю тебя, – сказал он ей, когда нашел ее перед телевизором в гостиной.

Элинор встала, обняла и поцеловала его.

– Я тебя тоже люблю.

В следующие три дня его непрерывно допрашивали. Полиция, ФБР, психологи, адвокаты. Одного, с Элинор, с другими преподавателями, в присутствии Джима, Фэйт, Бакли и Фарука. В прессе и на телевидении обсуждали всевозможные теории: массовый психоз, отравление химическими веществами, даже групповое насилие.

Групповое насилие?

Неужели это оно разрушило стены Нельсон-холла? Неужели это оно превратило сотни, а может быть, тысячи студентов в психопатов? Неужели это оно убило президента и посадило труп в кабинете? Неужели это оно… совершило все это?

Правда, сейчас любые вещественные доказательства исчезли, взорвались, сгорели. Все улики уничтожил пожар. Остались лишь показания свидетелей, в которых описывалось произошедшее.

Психологи постоянно рассказывали Эмерсону о последствиях посттравматического шока и объясняли, какие фокусы тот может выкидывать с памятью.

Полиция знала правду, так же как и администрация города, но с прессой они не общались, вели себя ниже травы и тише воды, а Йен размышлял о прошлых конспирологических теориях.

Летающие тарелки.

Смерь Джей Эф Кей[93].

Он никогда с ходу не отбрасывал никаких теорий, пусть даже самых диких, но теперь, вероятно, будет выслушивать аргументы более внимательно. Силы, замешанные во всем этом, в том, что касалось интерпретации фактов и подготовки объяснений, нацеленных на сокрытие истинного положения вещей, были намного влиятельнее, чем Йен мог себе представить. И делалось это не с помощью каких-то идеально разработанных и всеобъемлющих заговоров, а путем элементарного следования мейнстриму, тем обывательским рассуждениям, которые способны разрушить все, что не соответствует простой житейской мудрости.