Леша, видя горькие последствия прыжка товарища, осторожно перелез забор, зашел в коридор, закрыл на ключ деревянную дверь, отворил вторую дверь и оказался в прихожей. Прямо перед ним белая дверь кухни была распахнута настежь, сбоку рядом с обеденным столом еще одна дверь, тоже раскрыта. Послышалось кручение крана, и хлынула вода. В ванной Джону стали промывать руку, а потом чтобы остановить кровь закутали в полотенце.
— Леша! — заметил парня Никита. — У тебя есть бинты, обеззараживающиеся средства?
— Бинты точно есть — хозяин дома кивнул — Что касается другого, я что-нибудь придумаю.
— Если что — подал тихий голос Джон. — Придется обеззараживать бактерии кипятком или ампутировать кисть — он говорил это самым бесстрастным голосом на свете, да так что Илья с Никитой ухмыльнулись.
На кухню вошли Витя вместе с Максом.
— Как там Джон?
— Нормально — чуть-чуть раздраженно ответил из ванны Никита. — Парни идите в зал, ждите нас там. Сейчас мы подойдем. Леша найди то, что я тебя просил.
Было странно смотреть, как никто не возразил на указания Никиты. Все четко сделали, что он просил. Леша нашел бинты, а вместо обеззараживающегося средства взял бутылку водки. Джон заметно оживился, увидев в руках у друга спиртное.
— Это для обеззараживания, а не для принятия вовнутрь — предупредил его Леша, передавая бинты и бутылку Никите, который неожиданно прижал ее к губам и сделав неслабый глоток передал Илье. Тот тоже немного выпил, чтобы успокоить нервы.
— Ну, хватит водку мою пить — заволновался Джон, облокотившись на ванну и размотав кровавое полотенце вытянул руку. Илья бесцеремонно плеснул водки на порезанную ладонь и раненому товарищу пришлось закусить губу, чтобы не произнести ни звука. Леша посмотрел на Джона. Он хорошо держался, хотя на лбу выступила испарина.
Наконец Никита принялся перевязывать руку бинтом. Джон сначала молчал, потом что-то проговорил, после пустился в долгое бормотание, что Никита не может нормально завязывать бинт.
— Хорошо! — взорвался, вскакивая Никита. — Завязывай сам, если не нравиться!
Он круто развернулся и покинул ванную комнату.
— Ну и отлично — пробормотал Джон скорее себе, чем рядом находящемуся Илье. — У тебя руки кривые… бинт не умеет завязывать…
Тут Леша оборвал друга и принялся завязывать бинт, так как понял, если тираду друга не остановить, то он будет бормотать еще очень долго.
Никита не в самом хорошем расположении духа открыл дверь в зал.
Просторная комната, с красным ковром на полу. Большой угловой диван, уходящий под лестницу, которая вела на второй этаж. Напротив мебели стеклянная стойка с телевизором, сбоку слева шкаф полностью забитый старыми книгами, между ними грубо выделялся крутой порог и темная дверь, ведущая в спальню родителей. Около окна стоял огромный черный горшок с непонятным колющим цветом внутри.
Никита плотно прикрыл за собой дверь и на него обратили внимание. Макс откинувшись на диване под тенью цвета пошевелился, Витя встал.
— Ну что там? — тихо спросил он.
— Да ничего нового, Джон опять начал ныть — больную тему завел Никита и сел на диван. — Ему не понравилось, как я завязываю бинты… неблагодарный человек. А у вас тут как? Они не ломились внутрь? — попытался ровным голосом спросить он, но у него это плохо вышло. Макс, не двигаясь, лежал на диване, его глаза странно блестели в тени.
Леша отворил дверь и удивился потрясающей тишине в зале. Он думал, будет стоять невероятным шум, споры, разговоры об этих зомби, но все молчали. Только потом Леша понял, что ребята еще не отошли от шока, у них это не могло уложиться в голове, впрочем, как и у него тоже.
Илья прикрыл дверь и усмехнулся. Все взгляды были устремлены на них троих: на него, Лешу и Джона. Наконец троица удивленно прошла и села на диван.
— Так и будем молчать? — нарушил тишину Леша. — Что будем делать?
— В каком смысле? — очнулся Никита, остальные лишь слабо пошевелились.
Леша поднялся с дивана.
— Я думаю надо обсудить план. План как выбраться отсюда, узнать что тут, наконец, происходить и найти других выживших — его короткая твердая речь поразила всех. Макс замер в недоумении, у Никиты челюсть отвисла, Витя тупо смотрел в одну точку, на лице Ильи застыло странное выражение лица.
