Пожав плечами, Эшли выразительно вздохнула.
— Вы ведь постоянно проживаете в Филадельфии? А у нас, в Аллентауне, остановились в отеле?
— Отель «Шератон‑аэровокзал», поблизости от аэропорта.
Он по‑прежнему небрежно прислонялся к дверце машины, однако Эшли заметила, как в зеленых глазах, затененных бейсбольной кепкой, блеснула тревога.
— Да не волнуйтесь так, — успокоила его Эшли. — Я просто подумала, что вам надо принять душ и переодеться перед ужином. Я, например, так и сделаю. День у нас обоих был нелегкий. Так что, если ваше предложение еще в силе, встречаемся в «Шератоне» через полтора часа. Но… только ужин, мистер Каллахан, больше ничего.
— А чего вы еще ожидали, мисс Доусон? — с легкой насмешкой отозвался он, отклеиваясь от дверцы машины и направляясь к водительской двери своего «мерседеса». — Встречаемся в холле. Я возьму в зубы розу — на случай, если без слоя грязи вы меня не узнаете.
Ему все‑таки удалось пробить ее броню — Эшли громко рассмеялась.
— Остерегайтесь шипов, мистер Каллахан!
— Мама, это просто ужин. — Эшли натягивала колготки, зажав между ухом и плечом телефонную трубку. — Самый обычный ужин. В ресторане, на глазах у нескольких десятков людей. Ну что со мной может случиться?
— Что может случиться?! — повысив голос, переспросила мать. Эшли невольно поморщилась. — Я вижу, вся моя воспитательная работа ни к чему не привела — ты так и не усвоила главный урок безопасности. Неужели я тебе не говорила: «Никогда не разговаривай с незнакомцами. Никогда не бери конфет у незнакомых людей. Если незнакомый дяденька куда‑то тебя зовет, беги от него, как можно быстрее и как можно дальше»? Я прекрасно помню, как все это тебе внушала!
— А я не хуже тебя помню, как все это выслушивала, — вздохнула Эшли. Она уже стояла перед гардеробом и выбирала платье. — Мама, мне уже не десять лет, а Логан Каллахан — не маньяк‑убийца. Мне представилась возможность высказать ему свое мнение, и, по‑моему, такой шанс просто глупо упускать!
— Но, по крайней мере, ты будешь с ним вежлива? Эшли отняла трубку от уха и уставилась на нее так, словно увидела змею.
— Вежлива? Мама, этот негодяй сносит Дом Сэндлера, чтобы возвести на его месте какую‑то фабрику, а ты хочешь, чтобы я была с ним вежлива! Как ты это себе представляешь? Что, по‑твоему, я должна сказать? «Любезнейший мистер Каллахан, позвольте вам сообщить, что вы просто алчный, бессердечный мерзавец без капли… капли… гм… ну, словом, без капли того, что должно быть у каждого нормального человека!»
— Благородства, — подсказала Линдсей Доусон. — Думаю, ты это имеешь в виду. Милая моя, ты отправляешься ужинать с мерзавцем, начисто лишенным благородства, и хочешь, чтобы я не беспокоилась! Нет, я сейчас же звоню твоей сестре и прошу ее за тобой присмотреть.
— Мама, не смей!! — завопила Эшли.
Но в трубке уже звучали короткие гудки. Эшли швырнула телефон на кровать.
— Ну, замечательно! — пробормотала она. — Просто лучше некуда!
Пять минут спустя, когда Эшли стояла перед большим зеркалом, размышляя, подходит ли зеленая джинсовая юбка к блузке в цветочек, телефон зазвонил снова.
Эшли нажала кнопку «Разговор» и, не дожидаясь, когда раздастся голос сестры, заговорила сама:
— Послушай, Мэри, я в здравом уме, дуэнья мне ни к чему, а мама, как всегда, тревожится по пустякам. Господи помилуй, я всего‑навсего ужинаю с мужчиной! Так что, если не возражаешь…
— Мисс Доусон?
— О боже! — Эшли упала на кровать. Она узнала этот голос. — Откуда у вас мой телефон?
— Из телефонной книги, мисс Доусон, — промурлыкал в трубке бархатный кошачий баритон. — «Э. Доусон». Напрасно вы так записались. Не «мисс», не «миссис», а «Э. Доусон». Этот инициал ясно выдает в вас одинокую женщину, которая не хочет, чтобы ее считали одинокой. А кто такая Мэри?
Свободной рукой Эшли заправила за ухо прядь медно‑рыжих волос.
— Моя младшая сестра. Слышите гудки по другому каналу? Могу поклясться, это она. Нет, если я не стану брать трубку, она не отвяжется. Просто поедет за мной в отель, и тогда уже я от нее не избавлюсь. А вы зачем звоните? Подумали и решили отменить ужин?
