«Должно быть, это домохозяин проверяет водопровод, — поспешно сказала она себе. — Или бойскауты собирают пустые консервные банки. Или это сборщик пожертвований на какие‑нибудь благотворительные цели. Или фея‑крестная наконец‑то сообразила, что меня пора спасать».
А может быть, это Каллахан.
Очень может быть.
— Секундочку! — громко крикнула она и, схватив с подзеркальника помаду, торопливо мазнула по губам.
Косметика — ничтожная защита, но лучше хоть какие‑то доспехи, чем никаких.
Разумеется, это оказался Каллахан.
— Ты не отвечала на звонки, — заговорил он, протискиваясь мимо нее и без приглашения входя в гостиную.
Даже не поздоровался! Не говоря уж о приветственном поцелуе…
— Решил заехать и узнать, как ты тут. Помощь не нужна? Трудно, наверно, рисовать плакаты в одиночку?
— Рисовать пла… Вот это мило! Значит, ты уже вынес приговор без суда? И последнего слова мне не дашь? — бормотала она, следуя за ним по пятам на кухню.
Логан уже наливал себе кофе. И снова Эшли обратила внимание на то, как удивительно легко и грациозно он двигается — необычно для такого крупного мужчины. Впрочем, Логан не только двигался быстро. Еще и слишком быстро делал выводы.
Прислонившись к стойке с чашкой кофе в руках, откровенно оценивающим взором он окинул ее наряд: от свитера с эмблемой Аллентаунского бизнес‑колледжа до джинсов и туристских ботинок. Вскинул левую бровь в знакомой иронической усмешке.
— Так я ошибся? Ты не едешь на строительную площадку?
— Да, я как раз туда и направляюсь, но…
— Значит, я угадал, — отрезал Каллахан и со стуком опустил чашку на стойку.
Горячий кофе выплеснулся ему на руку, и Логан зашипел от боли. Недолго думая, Эшли схватила его за руку, потащила к раковине и сунула руку под холодную воду.
— Да, я еду туда, но не затем, зачем ты подумал! — сердито воскликнула она. — Я не собираюсь размахивать плакатами и выкрикивать лозунги — просто хочу защитить своих друзей!
— Защитить? От меня? Господи помилуй, Эшли, что, по‑твоему, я с ними сделаю? Закую в кандалы? Впрочем, боюсь, это они успели и без меня. Готов спорить, они уже окружили Дом Сэндлера кольцом и сковали себя наручниками. Так всегда делается — я уже не раз такое видел.
Эти слова заставили ее замереть на полуслове.
— Не раз, такое видел? Значит, ты не раз, такое делал! Сносил старые дома? — Она выключила воду и швырнула ему посудное полотенце. — И сколько раз, Каллахан? «Каллахан и сын» — крупная строительная фирма. Должно быть, вы этим занимаетесь каждый день. Рушите старинные здания, уничтожаете прошлое — все во имя выгоды! Господи, что же это такое: думаешь, что знаешь человека, воображаешь, что лю…
Тут она запнулась, с ужасом чувствуя, что заливается краской смущения под его холодным, непроницаемым взглядом.
— Ну, что ты молчишь? Стыдно? Сказать нечего? Сам понимаешь, что нечем оправдаться?.. Черт побери, Каллахан, да ответь же хоть что‑нибудь!
Но вместо ответа он шагнул к ней, приподнял ее голову за подбородок и страстно, жарко, яростно впился в губы.
Что это было? Просьба о прощении? Ответное признание в любви? Или, быть может, прощание? Этого Эшли не знала — и не хотела знать.
— Мне пора ехать, — проговорил он, наконец, протягивая ей полотенце. — Надо проверить, все ли приготовлено, как я распорядился. Встретимся на строительной площадке.
И с этими словами исчез за дверью.
Что, если навсегда?
Все ли приготовлено, как я распорядился.
Эти слова звучали в мозгу Эшли тревожным набатом. Она мысленно повторяла их снова и снова, тщетно пытаясь понять, что же Логан имел в виду.
Что за деловые распоряжения можно отдавать в субботу?
Сегодня они собирались отправиться на берег моря в Нью‑Джерси и до вечера не возвращаться домой.
А завтра — в последний раз навестить Дом Сэндлера. Сделать фотографии — множество фотографий, которые Эшли потом передаст «Историческому обществу». Коснуться чудесных, отполированных веками перил, провести рукой по холодному камню камина…
Попрощаться.
Ибо утром в понедельник приедут бульдозеры, и Дом Сэндлера, превратившись в бесформенную груду камней и обломков дерева, навеки уйдет в небытие.
