Хорошо, пусть он писаный красавец. Но красивый — одно, а обаятельный — совсем другое!
Однако Логану Каллахану, черт бы его побрал, удается совмещать красоту с обаянием.
Он из тех людей, что словно светятся изнутри. Таким нет нужды привлекать к себе внимание: достаточно сверкнуть улыбкой — и глупые мотыльки сами ринутся на огонь. Такие, как он, редко с чем‑то соглашаются, но спорить ухитряются так, что каждое их возражение звучит, как комплимент, каждый выпад — как признание в любви, так что, в конце концов, окончательно теряешь голову и забываешь, что вообще‑то ты пытался втолковать им что‑то важное.
Эшли умела справляться с капризными медиками. Умела несколькими словами успокаивать разбушевавшихся пациентов. Умела поддерживать мир и покой в учреждении, где работали двадцать женщин с двадцатью разными характерами, а это, можете поверить, совсем нелегко.
Но когда Логан Каллахан ей улыбался (как прошлым вечером на прощание), когда вздергивал темную шелковистую бровь (тоже, как прошлым вечером), язык у Эшли превращался во рту в бесформенный комок жвачки и, как она его ни понукала, не мог выговорить ничего сложнее «Пока, завтра увидимся».
Он проводил ее до машины, но так и не поцеловал. И теперь Эшли сама не знала, радоваться ей или злиться, что он оказался таким джентльменом. Одно, она знала точно: ей страшно хотелось схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть!
Иными словами, бессонная ночь так и не помогла Эшли разобраться в своих чувствах к Логану Каллахану. Чувствах, которые, строго говоря, даже противоречивыми назвать нельзя. Ибо, когда при одном взгляде красавца мужчины сердце у тебя замирает, а в животе начинает бить крыльями сотня крошечных бабочек, какая уж тут противоречивость! Все однозначно.
Завернувшись в огромное банное полотенце, Эшли вышла из душа и побрела к гардеробу. Здесь на вешалках красовались с полдюжины тщательно отглаженных белых брюк, в каких она обычно ходила на работу. Эшли перевела взгляд за окно, где хлестали по стеклу дождевые струи. Ну, уж нет! Только не сегодня! Деловой и стильный вид — это, конечно, важно… но не настолько.
Забыть белые брюки в сушилке — одно дело; но отказаться от привычной одежды только потому, что после работы собираешься куда‑то с кем‑то идти… Да будь он проклят, этот Логан Каллахан!
— Замечательно, Эшли, — сказала она себе вслух. — Проклинаешь его за то, что он предложил тебе взглянуть вместе на Дом Сэндлера. Посылаешь к чертям за то, что он обратил на тебя внимание и согласился выслушать. Интересно, в том, что дождь идет, тоже Логан виноват?
Поморщившись, она принялась натягивать джинсы.
— А когда люди услышат, что ты болтаешь сама с собой, и отправят тебя в уютный домик с войлоком на стенах и решетками на окнах, ты и в этом обвинишь Логана!
Зазвонил телефон, и Эшли мысленно поблагодарила судьбу за то, что избавлена от необходимости говорить сама с собой. Теперь ей придется вести беседу с мамой, или с Мэри, или с обеими сразу — в последнее время миссис Доусон полюбила «телефонные конференции».
— Конференция с мамой и сестренкой… о боже мой! Нашла, за что благодарить судьбу, Доусон! — проворчала она и, взяв трубку, нажала кнопку «Разговор». — Доброе утро. Вы позвонили прямиком в ад, страдающая душа у телефона. Чем могу служить?
— Хорошее начало, — раздался в трубке голос матери. Эшли вмиг ощутила себя трехлетней шалуньей, застигнутой на месте преступления. — Что, не с той ноги встала? Или твердо решила довести свою бедную старую мамочку до сердечного приступа?
Эшли рухнула на диван.
— Привет, мам. Я просто подумала, может, это Мэри.
— Значит, решила ребенка напугать до полусмерти? Очень мило. Ну, рассказывай. Как все прошло?
— Чудно, мамочка. Правда, два раза пришлось вызывать полицию, и ночь я провела в участке, а так все замечательно.
— Где‑где провела ночь?! Эшли, перестань паясничать!
— А ты, мамочка, чего ожидала? Вчера, услыхав, что я иду на свидание, ты чуть с ума не сошла от ужаса. Подумать только — ужин! С посторонним мужчиной! Да он же наверняка маньяк! Страшный серый волк, только и ждет, как бы сожрать, твою маленькую глупенькую дочку!
