– Спасибо, – я резко скинула его руку. – Я не бедствую.
– Что, Бобров неожиданно расщедрился? – ухмыльнулся Чеботарь. – Что это с ним случилось?
– А что, не должен?
– Да он же скряга, каких свет не видывал! – тут же с удовольствием поведал меховщик.
– Он же возглавляет благотворительный фонд, – напомнила я, не прогоняя развязавшего язык после выпитого мужика, поскольку дополнительная информация никогда не бывает лишней.
– Ха-ха-ха! – раскатисто загоготал Степан Юрьевич. – Это ж для отмазки от налогов, ежу понятно! Он же всегда норовит ерундой отделаться! Подарил парочку списанных компьютеров, которые сдохнут через месяц, – и сразу почетный гость! Доверенное лицо! А что я, – он стукнул себя кулаком в грудь, – сто теплых ватных одеял подарил и сорок матрацев, никто и не заметил!
В голосе Чеботаря звучала откровенная зависть. Он набулькал себе еще один стакан коньяка и в сердцах опрокинул его в рот. Потом вытер рот тыльной стороной ладони и мрачно уставился перед собой. Он уже собирался что-то сказать, как к нему подошла Галина Васильевна Шмакова и кокетливым тоном проговорила:
– Степан Юрьевич! Что же вы нас покинули?
– Да я, это… – смущенно заговорил Чеботарь, незаметно отодвигаясь от меня. – Подустал немного…
– Не может быть! – воскликнула Шмакова. – Такой крепкий мужчина…
Она окинула Чеботаря взглядом сверху донизу, намеренно делая вид, что меня не существует.
– Вам нужно отдохнуть, – резюмировала Галина Васильевна. – А то вы совсем заработались! Перед Новым годом как раз путевочки будут в санаторий «Южное», я могу организовать…
И она смерила Чеботаря откровенно многозначительным взглядом.
– Да? – оживился тот. – А на какой срок?
– Договоримся, Степан Юрьевич, договоримся, – подмигнув, засмеялась Шмакова и настойчиво потянула Чеботаря за рукав в центр зала, к танцующим.
Тот осторожно бросил взгляд на меня, оценил, видимо, перспективы и не очень охотно, но все же поднялся и послушно пошел за Шмаковой, которая тут же плотно прижалась к нему всем телом, раскачиваясь под медленный танец.
Я перевела взгляд на Боброва и увидела, что к нему подошел человек лет сорока, худощавый, с прямыми редеющими белесыми волосами, с каким-то неприятным, острым взглядом серых глаз, похожий на птицу, и, что-то шепнув, потянул в сторону лестницы. Бобров стрельнул глазами в мою сторону, но не сказал следовать за ним, наоборот, сделал знак оставаться на месте. Сам же вместе с мужчиной исчез на лестничной площадке.
Их отсутствие продолжалось минут пять, и я решила сходить на разведку. Однако, выйдя на лестницу, увидела там лишь курящего репортера Кешу.
– Привет! – тут же произнес он, стряхивая пепел в урну.
– Привет, – отозвалась я. – Ты Всеволода Евгеньевича не видел?
– Видел, они с Савенковым вниз пошли, – небрежно ответил Кеша.
– А кто это – Савенков?
– Мелкий бизнесмен, ерундой какой-то занимается, биодобавками…
– А что у него за дела с Бобровым? – непринужденно спросила я, доставая сигарету и прикуривая от любезно протянутой мне Кешей зажигалки.
– А кто ж их знает? – пожал он плечами. – У меня другая работа. А к газете Савенков отношения не имеет, она ему неинтересна. А ты у нас в «Репортере» работать будешь?
– Не знаю, где Всеволод Евгеньевич скажет, – уклончиво ответила я.
– То есть ты не журналистка? – Он пытливо всмотрелся в мое лицо.
– Я его доверенное лицо, – ответила я.
– Да брось ты, – засмеялся Кеша. – Ты Женя Охотникова, я знаю. Телохранитель.
– Это откуда же такая осведомленность? – подняла я брови.
– Так Бобров мне и поручил навести о тебе справки. Видно, всерьез за себя опасается. Да ты не волнуйся, я могила! Работай себе спокойно!
Он приложил руки к груди.
– Да я и не волнуюсь, – ответила я. – А что, основания для опасения у Боброва серьезные?
– Да я толком не знаю… – замялся Кеша. – Слышал только, что кто-то по окнам ему палил. И он меня просил разведать, чем сейчас занимается Балтер. А еще – не было ли против него заказа.
– А ты что, вхож в такие круги, чтобы раздобыть подобную информацию? – удивилась я.
– Курочка по зернышку клюет, – отшутился Кеша. – Тут что-то услышал, там, сям – и можно делать выводы. Напрямую, разумеется, мне никто ничего не скажет.
