В глазах Клейна мелькнул огонек раздражения, но через секунду он снова был сама безмятежность. Масон закурил тонкую сигару и отправился в биллиардную, уже затянутую дымкой сигаретного дыма.
Здесь собрались те, кто знал, что своего все равно не упустит. Клейн подумал о том, сколь разнообразны способы удовлетворения человеческого тщеславия. Биллиард был своего рода алтарем. Никаких голых девок на столе и, упаси Боже, никаких развлекающихся юнцов! Островок степенности, вежливости и холодного расчета. Ставки тут достигали астрономических размеров.
Кивком головы адвокат поздоровался со старыми партнерами. Он был некоронованным королем биллиарда. Еще бы – двести лет практики на лучших столах Европы! Он тщательно и не торопясь выбирал себе кий…
Тем временем Макс оставил Ирен колдовать над зеркальным подносом с первосортным «снежком» и отправился на ловлю «черной конфетки». На танцплощадку он подоспел вовремя. «Конфетку», оставшуюся в одних только туфлях на высоких прозрачных каблуках, уже ангажировал модный писака из еженедельника «Гордость нации» – старый приятель Голикова.
Оркестр играл «Бамаламу», и парочка изображала опасную с точки зрения возможного членовредительства пародию на диско-танец, при этом журналист даже не пытался скрыть вздутие брюк в области паха. Макс приготовился по-приятельски попросить его убраться и вдруг заметил еще одного гостя.
Несколько мгновений он стоял как оглушенный. Потом оглянулся на дом. Ирен, лежавшая на ковре, была отсюда не видна, и это его немного успокоило. Какая-то девица попыталась втянуть его в круг танцующих, но ему удалось отбиться. Он спустился с террасы и оказался в полутемной аллее, обсаженной елями и пихтами. Из ближайших зарослей доносились недвусмысленные стоны. Что ж, каждый развлекается, как может. Правильно. Закон цивилизации… А для него развлечения закончились.
Он увидел совсем трезвого господина, как две капли воды похожего на Виктора. Тот прогуливался с красивой голубоглазой женщиной, одетой в светлое короткое платье и державшей в руке бокал шампанского. Она была босиком; ногти на ногах сверкали бриллиантовой пылью, и Макс подумал, что Виктор, очевидно, подцепил ее недавно.
На бывшем хозяине ночного клуба из другой жизни был безупречный смокинг; по обе стороны груди наблюдалась легкая асимметрия. Для незаинтересованного глаза плечевая кобура была практически незаметна.
Голиков потрогал под пиджаком своего «беретту», с которым теперь не расставался. Вполне возможно, что у Виктора здесь были сообщники. В этот момент их взгляды встретились. Взгляд гостя равнодушно скользнул дальше.
Безразличие было сыграно великолепно. Макс не сомневался в том, что его узнали. Случайный человек не отвел бы глаза так спокойно, наткнувшись на откровенный вызов.
Мимо как раз продефилировали журналист и негритянка в поисках романтического уединения. Понимая, сколь неуместно вмешательство, Максим схватил приятеля за локоть и доверительно обнимая, спросил:
– Слушай, Ник, этот парень в смокинге… Ты его знаешь?
Ник, то бишь, Никита, некоторое время анализировал вопрос на предмет возможного прикола, потом обернулся и уставился на Виктора. Он так обкурился «травой», что Голиков поморщился.
– А, это барон Найссаар. Виктор Найссаар. Большой человек в ювелирном бизнесе… Макс, не сейчас…
«Конфетка» нетерпеливо приплясывала на посыпанной песком дорожке. Ее полная грудь переливалась в электрическом свете всеми оттенками лилового. Ник облизал губы. У Максима хмель постепенно выветривался из головы, и он стал чрезмерно настойчив.
– Он что – действительно барон?
– Ага, кажется, купил остров в Балтийском море и титул. Ну, ты знаешь, как это делается. Слушай, друг, мне пора – сам понимаешь…
– Ладно, давай…
Они обменялись дружескими тычками в живот и довольными ухмылками. Макс сделал это по инерции. Как и журналисту, ему предстояло серьезное испытание, только куда менее приятное.
Пьяной походкой Голиков направился к въезду. По пути он сел в стоявший на обочине электрокар садовника и покатил на нем к воротам. Два прожектора над забором были направлены вовне. За воротами господствовала тихая летняя ночь. Стрекотали кузнечики, и в лучах света кружились рои ночных насекомых.
