На новой службе Прошка сразу же закрутил роман с секретаршей директора Люцией, точнее, она с ним. Люция, по жизни Люшка, оказалась для робкого гиганта просто спасением: умишком она обладала умеренным, зато решения принимала сразу, что было даже хорошо. В конце концов, что так, что эдак, разница небольшая – а вот за промедление порой платить приходится куда дороже, чем даже за глупость.
– Какая баба? – Прошка соображал медленно.
– Ну, та, что подписывать тебя приходила.
– Я ее первый раз видел.
– Из себя какая?
– Длинная довольно. Худая. Очки черные.
– Очки снять можно, – напомнил Тимур, – волосы какие?
– Волосы?
Прошка всегда переспрашивал: в его застывшие мозги вопрос с первого раза обычно не протискивался.
– Волосы!
Медлительный собеседник пожал плечами:
– Она в косынке была. Или в платочке таком…
Тимур уже понял бесцельность вопроса: снять можно не только очки, но и парик, да и блондинку от брюнетки отличает один поход в парикмахерскую.
– Голос какой?
– Н-ну… Бабский такой.
Уточнять было бессмысленно, Прошка есть Прошка.
– Ладно, пришла баба – и что? Давай дальше.
– Ну вот, говорит, есть заказ…
Тимур тянул из Прошки подробности, пока они не сложились в тусклую картинку – но хоть что-то удалось уразуметь. Пришла баба, предложила деньги. Прошка на мокруху не повелся, стал упираться. Тут, на его удачу, позвонили, вызвали к администратору.
– Ну, пошел к администратору, – помог тугодуму Тимур, – дальше?
– Это не администратор, – сказал Прошка, – это Люшка меня вытащила.
Секретаршу директора Тимур видел раза три. Прошка с ней жил уже полгода, собирались съезжаться, но пока не получалось по разным житейским причинам.
– А Люшка чего?
– Да как всегда. Мол, что за баба?
– Ну? – поторопил Тимур кратчайшим способом.
– Ну, я ей так и так, хочу послать.
– Ну?
– А она: дурак, ты хоть узнай, как и что, кого и почем, послать-то всегда успеешь. Может, она мужа хочет замочить, интересно же.
– Ну?
– Ну, я и спрашиваю ту бабу: кого? А она: твоего врага. Две, говорит, выгоды: и от врага избавишься, и бабок срубишь.
– Ну, а ты?
– Ну, я чего? Как Люшка сказала. Что, мол, за враг. А та баба и говорит: вот тебя.
– А мы с тобой враги? – удивился Тимур. История получалась настолько дебильная, что всерьез беспокоиться было бы странно.
– Какие же мы враги! – испугался Прошка. – Да у меня друга лучше нет. Ну, а она – вот так.
Может, бывшая моя, пришло вдруг в голову Тимуру. Хотя столько лет прошло, с чем надо было разбираться, давно разобрались. Или чего-то не учел?
– Лет – сколько?
– Ей?
– Ну, не тебе же.
– Тридцать, наверное. Или двадцать пять.
– Точно длинная?
– Это точно, – твердо сказал Прошка, – Люшка тоже длинная, а та длинней.
Значит, не бывшая.
– А с чего она взяла, что мы враги? Спросил?
– Ну да.
– А она?
– Он же, говорит, тебе по морде выписал. Вот и рассчитаешься.
– Это же по пьяни, – виновато проговорил Тимур, – в шутку ведь…
На нем до сих пор висела та дурость. С чего он тогда на Прошку взъелся? Уже и забыл. Но мазнуть по роже мужика, которому и в голову не придет дать сдачи, это, конечно, было подло. Нельзя перебирать, нельзя.
– Я-то знаю, что в шутку, – охотно согласился Прошка, – а она-то не знает.
Он и тогда, по горячим следам, не обиделся, сам же и подсказал версию, что в шутку.
– А ценой не поинтересовался? – ушел от неприятной темы Тимур.
– Спросил, – улыбнулся Прошка. У него и улыбка была медленная, на полминуты.
– И сколько?
– Десятка баксов. Пока я думал, она еще надбавила – ладно, говорит, пятнадцать, но больше не дам.
– Хорошие деньги, – одобрил Тимур, – а ты?
– А я чего? Я говорю, надо подумать.
– И чем кончилось?
– Послезавтра придет.
– Во сколько?
– Позвонит.
– Ясно, – сказал Тимур, – значит, так. Она звякнет – сразу мне отзвонишь с Люшкиного мобильника. Я отслежу, откуда она. А там видно будет.
– А с мокрухой как? Чего сказать?
– Скажи – согласен, только надо с напарником. И времени возьми побольше, дней хотя бы пять. Мол, проследить надо, когда уходит, когда приходит. Ствол твой, или она обещала?
– Нет, ствол не нужен. Она говорит – ножом. Лучше простым, вроде кухонного. Можно трубой или ломиком. И не возле дома, а подальше, где-нибудь в парке, а лучше всего за городом.
