— Я делал это ради человечества, Мэдисон, — сказал Рон с убеждением. — В твоей власти остановить неправильные смерти, если бы я смог стать твоим союзником. Подумай об этом! Темный хранитель времени, который бы верил в выбор? Не было бы больше скоса, не было бы больше преждевременно прерванных жизней. Кайрос утратил бы власть, оставляя после себя только мир и покой, когда ты заняла бы его место.
— С чего бы она стала твоим союзником?! — выкрикнул Кайрос. — Ты прятал ее от серафимов, прикрываясь голословными заявлениями и исследованиями, оградил ее от тех, кто мог бы все исправить. Это были твои собственные действия, которые раскрыли правду о ее существовании, когда мы оба прятали ее, чтобы беспрепятственно могли драться за нее как собаки за обрезки. Ты нашептывал полуправду в её ухо, пока она принимала угодные тебе решения. Ты отдал ее на обучение жнецу, давая ему задание, которое, как ты знал, он не сможет выполнить, пока ты обучал того, которому суждено сменить тебя, намереваясь оставить Мэдисон без навыков и умений на случай, если откроется правда, и она займет мое место, в полном неведении и в затруднительном положении. — Кайрос повернулся ко мне, в его глазах застыло отвращение. — И ты позволила ему.
Моя голова моталась взад-вперед, отрицая. Я не знала. Как я могла знать?
Я подскочила, когда Накита внезапно оказалась рядом, ее крылья мягко касались меня. Ее меч исчез, и я уставилась на нее, видя ее растерянность, и понимая, что она чувствует, потому что чувствовала это сама — предательство, смятение, страх.
— Я хотя бы не пытался убить ее, — пробормотал Рон.
— Нет, ты просто держал ее в неведении.
— Я тот, кто ее спас! — выкрикнул Рон в ответ.
— Ты не спас меня, — ответила я, едва шевеля губами. — Я умерла, помнишь?
Легкий ветерок с пляжа приподнял мои волосы, щекоча розовыми кончиками мою щеку. Я пыталась понять. Но это было бессмысленно. Я не могла быть темным восходящим хранителем времени. Я не верила в судьбу.
Рон подался вперед, и я очнулась от тумана, в котором находилась.
— Стой! — выкрикнула я, хватая свой амулет второй рукой и протягивая ее вперёд. Он запнулся, загнанный в тупик.
— Серафимы предрекли Мэдисон занять твое место? — сказала Накита дрожащим голосом. — Ты послал меня убить того, кто станет моим мастером? Того, кто будет поддерживать волю серафимов?
Кайрос нахмурился.
— Она не станет твоим новым мастером, если ты позволишь мне уничтожить ее душу. Когда ее не станет, я буду жить вечно, буду иметь возможность занять место в высшем суде. — В глазах Кайроса появилась гордость. — Я буду бессмертен. Бессмертен, Накита! — сказал он. Выражение его лица стало неистовым, и жестикулируя, он почти перевернул свою чашу. — Этого будет достаточно, чтобы навсегда сдвинуть циклы времени в угоду нашим интересам. Только вообрази это!
— Ты обещал помочь мне, — прошептала Накита, и ее голос прозвучал тише ветра.
Кайрос посмотрел на нее с раздражением, но его глаза сузились, когда он осознал, какую опасность она представляет.
— Отдай мне твой амулет, — сказал он, протягивая руку, и когда она этого не сделала, он шагнул вперед, гнев и превосходство сквозили в его движении.
Я подавила удивленный вздох, когда Накита толкнула меня себе за спину, мои ноги с трудом держали меня. Раздался резкий свист, который, казалось, заставил новый солнечный свет задрожать, и когда снова подняла глаза, амулет Накиты был в руках у Кайроса и он вернулся к столу. Он сделал ее беспомощной. Черт. Что теперь?
— Я все еще твой мастер, ты, бестолковый ангел, — сказал он, в то время как источник сил Накиты брякнул на столе, затем его улыбка пробрала меня до костей. — Теперь. Мэдисон. По поводу твоего тела.
О, Боже. У него мое тело. Он может уничтожить мою душу. Рон стоял неподвижно, и не то чтобы я чего-то от него ожидала. Накита упала на колени перед Кайросом — ее лицо было белым, и одинокая слеза прочертила мокрую дорожку на её щеке.
— Ты сказал, что можешь исправить меня, — сказала она, в ее голосе звучала скорбь. — Я не хочу бояться.
Несмотря на мой собственный страх, во мне нарастала жалость к ней. Она была падшей, ангел, которого предали дважды. Невинность необузданной силы, которой было даровано знание смерти.
