Сияние вокруг Харлей-колокольчика стало ярче, и ангел-хранитель выпалила: — О, мой Бог на небесах, так ты мертва! Почему я охраняю мертвого человека?
Игнорируя ее, я крепче сжала свой амулет, когда она подлетела взглянуть на него.
— Ох-ох-ох! — Прошипела она, ее сияние почти исчезло. — Кайрос просто лопнет. Он знает, что у тебя его амулет? Где ты взяла его? Тебе его дал Хронос? Как он раздобыл его?
Сквозь ее сияние я покосилась на Джоша. Дерьмо. Все шло не так. Ей не полагалось знать. Рон будет вне себя. Но пока она будет со мной, она не сможет разболтать об этом. Джош тряс головой. Я гневно подняла подбородок. — Хорошо. Тогда расскажи, что ты помнишь из своего сна.
Его хватка на руле изменилась, и он повернул в центр города.
— Все немного туманно, — осторожно ответил он. — Ты знаешь, какими становятся сны, когда ты думаешь о них.
— Ну? — Напомнила я, и он нахмурился.
— Я позвонил в 911. В моем сне, — сказал он, мышцы у него на шее напряглись.
— Они сказали мне оставаться на линии, но я не остался. Я побежал вниз, посмотреть все ли с тобой в порядке. К тому времени как я до тебя добрался, ты была одна, и ты типа как… уснула. Перестала дышать.
И с того времени мне по настоящему уже и не нужно, — подумала я с горечью.
— Что дальше? — Я не знала, что случилось между моей смертью и моргом. Барнабас не будет разговаривать об этом.
— Ох… — Джош продолжал нервно смотреть на дорогу. — Скорая приехала раньше копов. Они положили тебя в черный пакет на молнии. Звук застегивания молнии… я никогда не забуду. — Его осанка изменилась и он, казалось, был почти сбит с толку. — Парамедики были очень тихи, когда вытащили тебя из машины. Это была их работа, но они были расстроены.
— Я не помню этой части, — прошептала я. Ангел-хранитель была снова на своем колокольчике и молча слушала, ее сияние исчезло сразу же, как она на него села.
— Копы… — Джош остановился, делая вид, что он смотрит по сторонам, в то время как он собирался с силами.
— Они посадили меня на заднее сидение и повезли в больницу на осмотр, хотя я и сказал, что не был в машине. Потом приехал твой отец. Он плакал.
Меня переполняло чувство вины. Рон сказал, что он блокировал эти воспоминания у моего отца, но как он мог быть уверен? Это был просто кошмар.
— Он сказал, что это не моя вина, — сказал Джош, шепотом. — Но я должен был отвезти тебя домой. А потом сон изменяется. Как будто ничего и не было. Я дома, счищаю грязь с парадных туфель, перед моим отцом, который кричит на меня. — Я посмотрела на него, и он покачал головой, смотря на дорогу.
— И это странно, потому что я помню, как чистил туфли. — Он посмотрел на свои руки, потом на дорогу.
— Это было, как будто ничего не произошло, и с тобой было все в порядке. Я не люблю подобные сны.
Я удивилась, как он мог это выкинуть из головы, как простой сон, но я могла видеть, как он старался понять, откуда у него грязь на туфлях, если он не спускался в овраг за мной.
— Я испортила платье, — сказала я. — До сих пор пытаюсь за него рассчитаться.
Джош искоса взглянул на меня и переместил руки на руле. — Это был сон. Я имею в виду — ты здесь. Живая.
Я поставила локоть на открытое окно и потянулась коснуться крыши. — Верно, я здесь.
Он усмехнулся. — Ты живая.
Я потрогала свой амулет. — Не совсем. — Он остановился за серым Корветом, повернулся ко мне с улыбкой на губах, и я сказала снова, — В самом деле, не живая.
С Харлей-колокольчика звенящий голосок сказал, — Однажды девочка жила, она кеды носила. И всем говорила — что умерла. Потом ей сказали — ты с ума сошла! И таблетками напичкали, чтобы глупость не несла.
Моя миниатюрная ножка, которая не была обута в кеды, ударила колокольчик, и шум выбил Джоша из задумчивости.
— Знаешь что? — Сказал он, когда Корвет, и потом его грузовик, начали двигаться снова. — Забудь все, что я говорил. Боже, все в школе говорили мне, что ты странная. Я отвечал, что тебе просто нужен кто-то, чтобы поговорить, но блин, ты. Ты не в себе, если веришь в это, а если не веришь, тогда ты действительно так расстроена, что ищешь внимания, говоря мне, что ты мертва.
