— На "мокруху"? — не поверил Иван. — Не может такого быть, чтобы Пантелеев на "мокрое дело" шел. Может, под него кто работает? В Питере, помнится, чуть что — Пантей, Пантей… Теперь каждый бандюган себя за Пантелеева выдает. Самозванцы, ети их мать. В прежние времена бандиты себя за царей выдавали, а нынче — за Леньку Пантелеева.
— Не, точно Ленька, — твердо заявил Сухарев. Оглянувшись по сторонам и, хотя вокруг никого не было, приблизил губы к самому уху Ивана: — Человечек из Питера приехал, третий день у меня живет. Говорит, тебя знает.
— И кто такой? — заинтересовался Иван.
— Васька Пулковский. Знаешь такого?
— Знаю, — слегка скривился Иван, не особо жаловавший молодого вора. — А чего он сюда-тο приехал?
— Он с Ленькой поссорился, — пояснил Сухарев. — Вроде бабу какую-то не поделили. А может, — пожал плечами официант, — еще что случилось. Толком не говорит.
— А сюда его чего принесло? Других мест нету?
Сухарев не ответил, потому что его позвали за заказом для единственного клиента. Принеся яичницу с ветчиной, вилку и плетеную корзиночку с ломтиком хлеба, расставил все перед Иваном. Подождав, пока тот не начнет есть, склонился к уху.
— В Питере нынче зерно хорошо идет. С новой политикой муки надо много — пышечные там, кондитерские и прочее. Мукомольные заводы денно и нощно работают, а работали бы еще больше, так зерна мало. Заказец хороший есть. Поначалу хотели просто купить, не вышло. Все зерно уже скуплено! Вот Васька и собирается тутошних нэпманов тряхнуть, у кого зерна много.
Иван чуть яичницей не подавился. Вот поди ж ты. Он за зерном в Череповец приехал, и Васька туда же.
— В Питер зерно он как собирается переправлять? — хмыкнул Иван. — С собой везти, так не больше мешка утащит. Ну, два, если помогут. С проводниками посылать, так тоже не бог весть сколько увезешь. В служебное купе пять мешков засунешь, от силы — десять, так их еще к вагону тащить, грузить у всех на виду. Вон милиционер на перроне стоит, все увидит. Да и не стоит из-за десяти мешков огород городить.
У Николаева был опыт борьбы с мешочниками и спекулянтами. В годы "военного коммунизма" они все на себе волокли. Но тогда и время было другое, и цены иные. Бывало, десять фунтов сала меняли на империал, а пуд муки на кольцо с бриллиантами. Переправлять из Череповца в Петроград большие грузы — это железнодорожников брать в долю.
— Ну, Иван Афиногенович, есть способ… — туманно, но с некоторым превосходством в голосе прошептал официант.
Вона как! Значит, Пулковский с Ванькой Сухаревым в доле. А уж у Ваньки-то на железной дороге знакомых много. При желании можно лишний вагон к составу на Петроград прицепить, можно к чужому грузу добавить.
— Сколько пудов Васька хочет взять? — поинтересовался Иван.
— С тышшу, не меньше, — важно заявил Сухарев.
— Ни хрена себе! — присвистнул Иван. Прикинув, что тысяча пудов, это целый железнодорожный вагон[9], едва не заржал.
— А что не так? — забеспокоился Сухарев. — В Питере за пуд пшеницы пять рублей дают.
— Ванька, ты как себе представляешь — забрать тыщу пудов? Ну, зерно-то, предположим, Васька возьмет. Амбар найдет, где тыща пудов лежит. А дальше? Пулковский, он парень городской, а ты-то ведь деревенский, должен соображать. Тебе сколько лошадей понадобится, чтобы тыщу пудов перевезти? Одна лошадь пудов пятьдесят за один раз увезет. Ладно, пусть шестьдесят. Чтобы целый вагон загрузить, худым концом, шестнадцать коней понадобится — целый обоз! А придумали — кто повезет, кто грузить станет? Где вы с Пулковским столько народа найдете? В восемнадцатом разная шушера на вагоны с мукой налеты устраивали. Наскочит человек тридцать на подводах, охрану снимут, в полчаса вагон почистят да разбегутся. А загрузить вагон в полчаса не выйдет.
Официант растерялся. В отличие от Николаева, представлявшего, насколько трудно организовать погрузку-разгрузку, доставку, сколько мороки бывает с обозами, Сухарев о таких вещах представления не имел.
— Так не в один же прием, — нерешительно произнес Ванька. — Я же, Иван Афиногенович, к тебе хотел съездить. Может, подмогнешь по старой памяти, а?
