— Обстоятельства этого дела таковы, — шеф медленно раскурил папиросу. — Часов в двенадцать ночи прибежал в милицию парень, назовем его условно Фролов, и поднял тревогу: зарезали его друга. Рассказал следующее: «Стоим мы вечером после танцев с Иваном на улице у забора своего дома. Прошел парень с девушкой мимо нас, споткнулся и упал. Мы рассмеялись. Он поднимается и к нам: «Чего смеетесь?» Иван говорит: «А тебе чего? Просто так смеемся». Парень нож выхватывает и Ивану в грудь. Схватил девушку и убежал. Я к Ивану, а он уже не дышит».
Два месяца мы искали того парня, подробные приметы которого дал Фролов, и девушку в белом платье. Снова и снова возвращались к делу, обстоятельствам убийства. И вот однажды я заметил, допрашивая свидетелей, одного из товарищей Фролова, что его приметы соответствуют характерным чертам того, кто был, по словам Фролова, убийцей. «Что за чертовщина, думаю, парень этот был в день убийства за тридевять земель отсюда. Это точно установленный факт. А обличье его точь в точь как у убийцы: Фролов его подробно описал».
Ладно. Насторожились мы. Что-то не так в показаниях Фролова. Изучали их еще и еще раз. Чувствую фальшь в показаниях, маленький, совсем незаметный, но разнобой есть… Посоветовался с прокурором. Снова вызываем Фролова на допрос. Долго он упирался, потом сопоставлением фактов прижали его к стене и выяснилось, что девушки в белом платье не было…
Стояли они с Иваном, говорили о подруге Фролова. Иван и сказал: «Что ты с Танькой-то ходишь, ведь она спит с кем попало». «Не может быть! — говорит Фролов. «Да я сам с ней спал». «Ты?» «Я!» Выхватывает Фролов нож и прямо в сердце своему другу. А потом поднял тревогу, сочинил, стервец, версию. Дал приметы своего приятеля, которого в это время не было в городе. Девушку в белом платье выдумал для антуражу. Вот ведь как бывает…
Заседание бюро горкома партии закончилось в седьмом часу, полковник Бирюков вышел из здания вместе с секретарем парткома механического завода.
— Доволен? — спросил Бирюков. — Рад, небось, что похвалили?
— А чему радоваться, Василий Пименович? — спросил секретарь. — С цифирью у нас порядок, план даем, дружина хорошая — это верно. А вот случается же такое… Я про убийство той девушки говорю.
— Ты уж сразу и на себя вину берешь… Подожди, ищем ведь убийцу, и на твоих, мехзаводских, пока следа не видно.
— Дай-то бог, — сказал секретарь. — Конечно, плохо, если и с другого завода натворят дел ребята, а только…
— Лучше, если с другого, да? — сказал полковник.
Оба рассмеялись.
— Хочу в среду выступить у вас на заводе. Дай-ка спички.
Бирюков потряс пустым коробком и ловко забросил его в урну.
— Молодежь собери, рабочих постарше, коммунистов, комсомол подключи. Мы с капитаном Кордой будем, горячо он выступает, расшевелит наших рабочих. Понимаешь, есть сигнал: ножи ребята делают в цехах, ведь другие видят, а молчат. Ты понимаешь?
Секретарь помрачнел.
— Щенки чертовы. Драть бы их ремешком по одному месту, — сказал он. — Это я так, неофициально…
Бирюков улыбнулся.
— А ты поставь вопрос на бюро парткома. Скажем, «О пользе лозы», а?
Он помолчал.
— Я сам много думаю о подростках. И положение обязывает, и так просто, как отец, как гражданин. Все эти разговоры типа «не та молодежь пошла» — пустые разговоры. Нынешняя молодежь и не может быть такой же, какими были мы. В противном случае это противоречило бы диалектике. А вот подумать о причинах преступности среди несовершеннолетних в наше время — это надо. И крепко подумать. Тут уж одна милиция не справится. Нужна и ваша, партийная, помощь и поддержка, в первую очередь. И школа должна как следует включиться в это дело. Вот тут для общественности непочатый край работы.
— Была интересная форма участия рабочих в воспитании подростков, — сказал секретарь. — Я про вожатых-производственников говорю. Потом заглохло что-то это дело. Правда, у нас на заводе все осталось, даже расширять думаем.
— Кстати, — перебил полковник, — кто у вас командир заводской дружины?
— Да меня утвердили.
— Это хорошо. Нужна ваша помощь. Подожди, сейчас зайду взять папирос, потом поговорим.
