Если сильно прищуриться, Рон похож на Брэда Питта в «Настоящей любви». Если не прищуриваться, действительно похож на Шегги.
— Рон, серьезно, я занята. Мне нужно думать, где достать денег на квартиру.
— Я знаю средство. — Он протягивает мне толстый косяк.
Рон вечно предлагает мне наркотики. Это только подтверждает теорию, что он всего лишь хочет уложить меня в постель. Я отказываюсь.
— Да брось ты, нельзя же просто так валяться, — настаивает Рон. — Особенно нетрезвой. Если собираешься валяться без дела, надо по крайней мере быть под кайфом.
— Спасибо, — отвечаю я. — Но я говорю «нет» наркотикам.
Рон закатывает глаза. Всякое напоминание о правительстве Рейгана выводит его из себя.
— Есть поесть? — спрашивает он, уже по пути к холодильнику. Открывает дверцу, заглядывает внутрь и остается в этой позе — оттопырив костлявую задницу — так долго, что я начинаю волноваться, не заснул ли он там. Вдруг он пускает слюни на мой салат?
— Рон! — ору я.
— Ум-м-ф? — мычит он. Уже набил чем-то рот. Чем — лучше не думать. Недавно я нашла кусок чеддера со следами зубов. Точно его работа, чья ж еще.
— Вылезай из моего холодильника.
— У тебя что, совсем нет ничего экологически чистого? — кричит он из-за открытой дверцы.
— Ты все съел.
Он выпрямляется, и я вижу, что он дует молоко прямо из пакета. Мало того, у него хватает совести допить все до конца.
Рон громко икает.
— Молоко было просроченное, — сообщаю я.
Он пожимает плечами:
— Нас убивают гормоны. Не бактерии.
Шлепнувшись на мой диван и вытирая рукавом молочные усы, Рон выуживает из своего бездонного нагрудного кармана мятую листовку.
— Слушай, старушка. Есть возможность подработать.
— За деньги? — Я скептически разглядываю мокрую листовку его группы «Засор».
— ДА! Можно даже с авансом. — Он валится на спину, чтобы добраться до дальнего угла кармана, извлекает оттуда двадцатку, сминает в комок и бросает мне.
— Спасибо, — говорю я. — А что нужно?
— Дизайн обложки для нашего компакт-диска.
— У вас есть диск? — удивляюсь я.
«Засор» обычно ограничивается перепевами чужих песен в местных барах за чаевые. Когда-то в колледже я считала даже такие группы крутыми. Тогда я бы с гордостью ходила в футболке «Засора». Теперь для меня это просто еще одна бесперспективная местная группа.
— Пока нет, но Дэн работает над этим, — отвечает Рон.
Дэн — лидер «Засора», который постоянно уверяет, что знает кое-кого, кто знает одного продюсера, и который попадает в ноты только под кайфом. Рон играет на бас-гитаре, а двое других парней, Расс и Джо, — на гитаре и ударных соответственно.
— А ты случайно не можешь достать еще три тысячи? — с надеждой спрашиваю я.
Рон фыркает:
— Навряд ли. Двадцать сейчас, триста потом. Наличными, без налогов.
— Для начала неплохо. И мне нравится, как это звучит: «без налогов».
«Свободным художникам» не положено пособие по безработице. В системе социального обеспечения много нелепостей. Например, в моих интересах отказаться от внештатной работы и не работать вообще, чтобы не рисковать пособием. По-моему, пособия по безработице, как и большинство пособий, придуманы для того, чтобы понижать самооценку и вызывать зависимость.
* * *
Моя благосклонность к Рону почти мгновенно испаряется, когда он засовывает руку себе под ремень и с протяжным низким звуком выпускает газы.
— Ну ладно, хватит, Рон, я пошла, — сообщаю я. — Мне нужно понять, как скорее получить пособие.
— Подожди, ты идешь в социальную службу? Я стопудово могу помочь, — утверждает он.
— Сомневаюсь.
— Да брось, старушка, у меня там связи. — Он улыбается щербатым ртом.
Оказывается, на бирже труда Рон — истинное сокровище. Хотя за все время нашего знакомства у него никогда не было постоянной работы, он в этом здании знает всех и каждого. Например, называет охранника у входа Бобом и спрашивает, как его дети.
Я становлюсь в очередь за канатом; человек передо мной беззвучно матерится и дергает галстук.
— Люсинда! — кричит одна служащая. — ЛЮ-СИН-ДА!
Кто-то отвечает из-за конторки (людям в очереди его не видно):
— У нее перерыв.
— И конечно, она повесила эту очередь на меня, — возмущается женщина.
