— Я свою Машку забирала из изолятора, — говорила между тем Тома. — Меня попросили довести до корпуса твою красавицу.
— Спасибо. — Настя не знала, что делать дальше. Надо было как-то осторожно ввести Ксюху в отряд.
— Машка хочет с тобой поговорить.
А может, правда не торопиться? Отвести Ксюху в сторону, побеседовать. Если она склонна к суициду, то надо посоветоваться с психологом, следить за поведением…
— Я поговорю. — Настя уже была вся в мыслях о предстоящей работе.
— Вот, Маша, это Настя, — склонилась Тома к пришедшей с ней маленькой девочке.
Маша? Так вот о ком она! Это была та самая кнопка, что так боится вожатых. Особенно старших вожатых.
— Я вас оставлю. Ты Машу потом приведешь? — Тома переложила ладошку девочки из своей руки в Настину.
— Конечно! — А что она еще могла сказать?
Пальцы у Маши были холодные и вздрагивающие.
Тома не уходила, изучая грязный линолеум на полу.
— Да! — произнесла она медленно. — Вовка сказал, что у тебя умерла бабушка, но ты отказываешься ехать домой. Если тебе не хватает выходных, возьми мои. Я могу подменить, пару дней поработать на отряде.
— Спасибо.
Настя отрицательно помотала головой. Странно, что ее все спроваживают из лагеря.
Тома ушла, и Ксюха наконец отклеилась от угла.
— Ну, что? — начала Настя.
— Ничего, — фыркнула первая красавица отряда. — Толмачев велел передать тебе спасибо за мое чудесное исцеление. Как у тебя это получилось?
На этот вопрос Настя ответа не знала.
— Я потомственная ведьма, училась у бабушки всяким заговорам, — вздохнула она, мало веря в то, что говорит. Это была пустая отговорка. Впрочем, Настю она успокаивала.
Хорошо, что сама Ксюха спокойно восприняла невероятно быстрое заживление раны. Вот что Интернет и телевизор с детьми делают — они и правда верят, что волшебники живут за углом. У Насти же до сих пор руки дрожали, а в памяти вставал запах паленой веревки.
— Что говорит Вера?
— Говорит, что мазь с антибиотиком так быстро не действует, а я симулянтка.
— Она же сама видела рану.
— Видела… Но сейчас ее нет. Врач сказала, что верит только своим глазам, а не всякой чертовщине. Поэтому попросила в следующий раз эксперименты без нее ставить.
— Тебе перевязку оставили? — Настя коснулась Ксюхиного запястья. — Походи с ней пару дней, чтобы никого не смущать.
— Как ты это сделала?
Не удержалась все-таки. Любопытство — неистребимая женская черта.
— Понятия не имею, — честно призналась Настя. — И повторить не смогу.
— Это сделал он, — подала голос Маша.
— Кто? — спросили Ксюха с Настей одновременно.
— Он. — Маша ткнула пальцем в потолок. — Он пришел вместе с вожатым.
— Да кто же? — проявила нетерпение Ксюха.
— Толмачев. Она его боится, — ответила за малышку Настя. Ей еще не хватало тут божественных явлений и сплетен на эту тему. — Иди к остальным в игротеку. И не рассказывай никому, что ты уже выздоровела. Говори, что рана получилась неглубокая. Скорее всего, так и было. Крови много было, вот ребята и решили, что все так опасно. Женьке спасибо скажи, он вовремя жгут наложил.
Ксюха зябко передернула плечами, и только сейчас Настя заметила, что ее подопечная мокрая. На улице опять шел дождь. Неспешный, нудный летний дождь.
Настя сама не понимает, как все получилось. И с чего вдруг после смерти бабушки у нее проснулись способности врачевания? Или это вовсе не ее заслуга? Может, на Ксюхе все быстро заживает? У людей разные бывают способности.
— Переодеться не забудь, а то простудишься! — напомнила вожатая. Одно дело заговаривать раны, и совсем другое возиться с соплями. Их, как известно, что лечи, что не лечи, все одно две недели держатся. — Я скоро приду.
Настя приподняла руку кнопки, показывая, что у нее важный собеседник. И этот собеседник очень хотел с ней поговорить. Всю руку издергал.
— Он к ней приходил, — прошептала Маша, как только Ксюха отвернулась от них.
— Ты опять про вожатого?
— Большой и страшный.
Настя покивала, не зная, как еще отреагировать на странные слова девочки. Что поделать, если она боится взрослых…
— Это был старший вожатый. Володя, — терпеливо, в который раз, начала объяснять Настя. — Неужели ты его никогда не видела?
