На следующий день я не пошла в институт, потому что испугалась, что Наташка и Светка, едва взглянув на меня, сразу обо всем догадаются.
Я не помнила, как прошел этот день. Помню только, как стояла на мосту и глядела на темную дорожку воды. Крошечный колокольчик, лежащий у меня на ладони, казалось, весит целую тонну. Может, легче бросить его вниз и забыть обо всем, что со мной было?.. Нет, слишком поздно. Я уже слишком далеко зашла, пути назад нет.
Саша позвонил мне часов в шесть и сказал, что все готово. Нужно было подъехать к одной из станций «серой» ветки, где мы договорились о встрече. Я зашла в метро и добралась до нужной остановки. Сашка уже ждал меня, мы вышли на улицу, сели в автобус и ехали еще минут двадцать.
Было холодно и как-то стыло. Бывает такая погода, когда не помогает даже теплая одежда, а влажный прилипчивый холод просачивается внутрь, выстуживая кровь в венах, сковывая сердце ледяным панцирем. Хотя, возможно, виноват тут вовсе не холод, а нечто другое, что поражает не тело, а душу.
— Сюда, — Сашка указал на ступени, ведущие вниз, и открыл натужно скрипнувшую металлическую дверь.
Передо мной был небольшой подвал. Щелкнул выключатель, и на потолке зажглась тусклая круглая лампочка. В ее скудном свете я огляделась. Помещение, в которое я попала, оказалось оборудовано весьма странно. По стенам висели свитки и глиняные таблички, на полу была начерчена пентаграмма, в углах которой стояли толстые свечи, сплошь покрытые какими-то странными символами.
Приглядевшись к линиям пентаграммы, я поняла, что они начерчены чем-то бурым.
— Это моя кровь. Лучший способ запечатать демона, — сказал Саша, демонстрируя мне кое-как забинтованное запястье.
Он уже снял верхнюю одежду и тщательно помыл руки — в углу подвала обнаружилась не замеченная мною с первого взгляда проржавленная раковина и кран. Затем подошел к пентаграмме и принялся зажигать свечи. Все, кроме одной, самой последней.
— Ты вызовешь его, я зажгу последнюю свечу и запру его внутри пентаграммы, — объяснял он мне сухим, по-деловому звучащим голосом. Я с трудом верила, что это говорит тот самый человек, который недавно признавался мне в любви. — А потом — уходи, не оглядываясь. То, что произойдет здесь, не твоего ума дело. Поняла?
Я машинально кивнула.
— Ну так не будем терять время. Приступаем. Ну же, зови! — Сашка стоял наготове с горящей лучиной — почему-то свечи нужно было зажигать от лучины и ни в коем случае не от спичек. Видимо, дань традициям, но тогда почему бы не добывать огонь трением?..
Я поморщилась, раздосадованная вздорными мыслями. И о чем я думаю в этот момент? Почему тяну время?
Не ради Сашки, не ради себя я пошла на это. У меня есть настоящая цель. Пусть другая, незнакомая мне девушка никогда не узнает о Дисе и останется жива, и не будет страдать от разъедающего душу яда. Пусть будет так. Остальное неважно.
Моя рука не дрожала, когда я вытащила из кармана старинный колокольчик. Его звук в тишине подвала показался мне грохотом грома.
Дон-дон-дон!
Наверное, целую минуту ничего не происходило, затем воздух внутри пентаграммы дрогнул и словно подернулся рябью, и все яснее стали прорисовываться очертания высокой фигуры.
— Еt libera nos a malo![3] — прошептал Саша, зажигая последнюю свечу.
Секунда — и она вспыхнула ярким пламенем.
Теперь я ясно видела Диса. Он стоял внутри пентаграммы — совершенно такой, каким я его запомнила. Нет, не такой… что-то изменилось. Возможно, взгляд?..
Он не смотрел на Сашу — только на меня, и в его глазах читались разочарование и боль.
— Теперь уходи! — крикнул мне Сашка.
Я медлила.
Дис молчал. Он только по-прежнему смотрел на меня, и у его губ образовалась горькая складочка.
— Не смотри на него! Не верь ему! Он пытается тебя обмануть! — Сашка схватил меня за плечи и тряхнул так сильно, что я едва устояла на ногах.
— Оставь ее. Как я понимаю, тебе нужен я, юный охотник за славой. Ты же не хочешь, чтобы что-либо пошло не так. — В голосе Диса звучало неприкрытое презрение.
К моему удивлению, Сашка немедленно послушался, разжав руки.
— Уходи, — нетерпеливо повторил он.
