Микаэль полюбил этот крошечный комочек жизни с первых секунд, как увидел. Полюбил безоговорочно и бесконечно. Но за все нужно платить. Платой за жизнь Мари стала жизнь её матери.
Ультимо находят друг друга, иногда создают пары, иногда такие союзы проходят через века. А Микаэль после стольких лет, веков одиночества, встретил женщину, земную женщину, и полюбил, и решился на дитя. С самого начала он понимал: их любовь обречена. У него впереди десятилетия, которые сложатся в столетия. У его жены – лишь одна земная жизнь. Поэтому, потеряв Веру, он не впал в отчаяние, Микаэль заранее был готов к потере. Изменились лишь сроки. Их любви не суждено было пронестись через годы, он не увидел, как стареет его любимая, как слабеет, а тело становится дряхлым. Возможно, в этом и была какая-то мудрость провидения… И Вера подарила ему Мари!
Микаэль еще раз посмотрел на дочь, улыбнулся ей в последний раз и сосредоточенно глянул на часы. Пора вылетать. Через час состоится совет директоров. Свою огромную трансконтинентальную корпорацию Микаэль держал железной рукой, но с советом директоров следовало быть учтивым.
– Пап? – Мари тут же заметила, как посерьезнел отец. – Уже уходишь?
Микаэль подошел к дочери, потрепал за щеку:
– Котенок, дела не ждут. Я и так позволил себе несколько лишних минут…
Мари краем глаза заметила, как охранник переминается с ноги на ногу: отец, как обычно, задерживал вылет вертолета. Так всегда случалось, когда они проводили время вместе.
– Увидимся в выходные! – Мари широко улыбнулась, чмокнула отца в щеку и отстранилась.
Она знала, отец её очень любит. С детства он почти всегда и везде брал её с собой, даже на переговоры, даже на заседание совета директоров. У Мари в огромном кабинете отца была оборудована своя маленькая игровая.
Но Мари выросла. У нее началась своя взрослая жизнь, свои интересы и увлечения. И теперь они виделись реже. Мари скучала, понимала, что по-другому не бывает. И каждый раз ждала новой встречи.
А еще её тревожил один взгляд отца. Она все чаще ловила его на себе. Она научилась этот взгляд узнавать, идентифицировать из тысячи других. Взгляд скрывал что-то. Всего одну мысль. Но мысль неотступную, неотвратимую. Что-то тревожило отца, и он все никак не мог, не решался или не хотел ей об этом рассказать.
Елена вырвалась из резервуара с тягучей жидкостью. Резко села. Елена задыхалась. Паниковала. Она вся оказалась покрыта слизью. Руки сами начали срывать бесчисленные проводки с тела и выбрасывать прочь.
Вивьен докуривала очередную тонкую сигарету.
– Уберите с меня эту дрянь! – выкрикнула Елена, тщетно пытаясь убрать с лица тягучую массу и разлепить глаза.
Вивьен сделала знак рукой. Два охранника из личной гвардии Вени Курганского неуклюже начали подступать к резервуару. Собко выделил их в качестве ассистентов и грубой физической силы в лабораторию Вивьен, которую Собко организовал полуфранцуженке в своем поместье.
Оба охранника который день ходили ошарашенными, с выпученными глазами. Собко им строго-настрого велел держать рот на замке. Но они и сами бы предпочитали помалкивать об увиденном. Потому как, если бы они вздумали рассказывать коллегам по цеху, чего нагляделись, их бы точно засмеяли и сочли невменяемыми. Поэтому двум охранникам было не до сплетен и не до смеху. Они тут такого натерпелись!
Кого-то побить, выкрасть, припугнуть, замочить в конце-то концов… Но чтобы такое вытворять! У Жоры и Коляна волосы давно на голове могли бы зашевелиться, если бы оба не выбривали себя со всей тщательностью налысо.
– Да кто-нибудь, дайте руку! – Елена продолжала судорожно отплевываться.
– Вытаскивайте её уже! – недовольно бросила Вивьен. Подсунул ей Собко помощничков на её голову – к мокрой девке в слизи боятся подойти!
Правда, побаиваться Елену Жора и Колян стали после того, как в ходе очередного эксперимента не смогли её вдвоем сдвинуть даже на сантиметр с места. Пришлось употребить особопрочную медицинскую каталку и привлекать ребят из охраны периметра. Девушка стала весить как минимум тонну, а на вид продолжала оставаться стройной худышкой.
