— Когда он умер? — зачем-то спросила она.
— Четыре года назад. Мы были на похоронах, — без эмоций ответил мужчина, — ты помнишь?
— Нет, не помню, — вздохнула девушка, и они пошли обратно в вагон.
В коридорах маленького дешевого мотеля пахло хлоркой и плохим ремонтом. Судя по всему, запахом первого тщетно пытались скрыть признаки второго. Было неуютно и как-то зябко.
Ульяна сразу же забилась в угол маленького темного номера, сбросила обувь и пуховик и прижала колени к груди. Ей до ужаса хотелось спать, но в тоже время меньше всего на свете ей хотелось делать это здесь.
— Устала? — заботливо спросил Богдан. Он кое-как упихнул чемоданы в шкаф и чувствовал себя героем.
Волосы у них обоих были мокрые от снега. Если он будет идти так и дальше — из этой дыры им не выбраться, их попросту завалит здесь непроходимыми сугробами.
Страшно подумать — остаться здесь навсегда. В этом старом мрачном здании с длинными темными коридорами, скрипучими полами и узкими номерами. Со всеми блохами, тараканами и крысами, которые, без сомнения, снуют под полом. Более радужной перспективы Ульяна не видела никогда в жизни.
Она встала, стала раздеваться — бросила в кресло свитер, за ним рубашку, брюки, хотела и белье отправить следом, но смутилась внимательного взгляда Богдана. Ей отчего-то было не по себе, хотя она и понимала, что глупо стесняться собственного мужа. Это всего лишь усталость. Психоз. Последствия пережитого.
Сможет ли она стать прежней? Смогут ли они жить как раньше?
Ульяна завернулась в одеяло и расправила по подушке длинные пушистые темно-русые волосы. В таком освещении они казались черными, отчего в душе девушки зарождалось какое-то странное ощущение, не похожее не на что испытанное раньше. Как будто это не ее волосы, не ее тело, не ее жизнь. Она находится не там, где должна находится. Она в гостях здесь, или ее насильно засунули в эти обстоятельства, вопреки ее желанию.
Ульяна села на кровати и обернулась на Богдана, словно ища у него поддержки.
Нужно было что-то сказать. Но что?
— Спокойной ночи, — вздохнула она и опустилась обратно. Жалость сдавила горло — слишком уж у ее супруга был помятый вид. Она не должна выплескивать на него последствия своего переутомления, все эти странные, не свойственные ей, безумные мысли. Утром она сама над ними еще посмеется.
— Спокойной ночи, — ласково сказал мужчина, — ты тут не боишься оставаться одна?
— А что? — насторожилась Ульяна.
— Мне нужно зайти к Свете…
Она с удивлением отметила, что совершенно не ощущает уколов ревности, как будто все правильно, как будто так должно быть и нет ничего подсудного в том, что ее муж среди ночи собирается к другой женщине. Или Ульяна просто не воспринимала Свету, как женщину? Как их попутчицу, домработницу и ее няньку на время недуга — да, а как женщину нет. Может быть зря?
— Зачем? — на всякий случай поинтересовалась девушка, хотя у нее и в мыслях не было бросаться к нему, преграждать дорогу, реветь или скандалить.
— Просто узнать, как она устроилась, — ответил Богдан, — и обсудить кое-что на счет нашего отъезда…
— Что?
Ульяна разозлилась сама на себя за излишнюю дотошность. Ну, какое ей, собственно, дело!? Чем быстрее он уйдет, тем быстрее и вернется назад.
Богдан растерялся. Ему ее настойчивость тоже совсем не понравилась, он был к ней не готов.
— Она может проспать, — тихо проговорил он, — хочу напомнить, чтобы она не забыла поставить будильник…
— Ладно. Иди. Спокойной ночи, — буркнула Ульяна, натянула одеяло на голову и притворилась спящей. Она слушала тишину, различая в ней все оттенки разных звуков, незримо делавших ее полной. Сейчас она как будто бы училась видеть мир с помощью слуха и у нее неплохо получалось. Вот хлопнула дверь — значит, Богдан ушел, его шаги в коридоре, потом через какое-то время где-то что-то скрипнуло, голоса. Она различала их очень смутно — его и Светы, хотя говорили они тихо. На улице проехала машина, за ней — еще одна. Уля задумалась о том, кто и куда едет ночью мимо маленького неуютного мотеля, потерянного среди заснеженных польских полей. Едва ли люди счастливые, люди довольные своей жизнью… Или напротив? В салоне их автомобиля играет музыка, смеются дети, идет оживленная беседа, и в конце пути их ждет что-то светлое, радостное, родное, забытое… А они… они мчаться на встречу неизвестности по этим полям на чужой машине, а их — превратилась в огромную смятую консервную банку. Ульяна смутно помнила это зрелище и удивлялась только — как она осталась жива? Разве это возможно? А может быть она уже мертва? Все, что происходило после — лишь послесмертие, сон, иллюзия… Что за мысли, право.
