— Да, черт побери! Я разорен! И продал все, что мог!
Холодный камень оказался на том месте, где раньше было сердце Уитни; безудержная ярость вытеснила нежность и любовь.
— А когда больше не с чем было расставаться, ты продал меня! Продал чужому человеку в пожизненное рабство! — Уитни, задыхаясь, жадно втягивала в легкие воздух. — Ты уверен, что получил за меня самую высокую цену? Надеюсь, ты не принял первое попавшееся предложение? Конечно, пришлось немного поторговаться…
— Да как ты смеешь? — взорвался Мартин, ударив дочь по лицу с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Он уже поднял руку для второго удара, но безудержная ярость в голосе Уэстморленда заставила его застыть на полувзмахе:
— Если вы хоть пальцем дотронетесь до нее еще раз, я заставлю вас пожалеть об этом!
Отец замер на мгновение, но тут же, беспомощно сгорбившись, рухнул в кресло. Уитни мгновенно набросилась на своего «спасителя»:
— Вы гнусная, подлая змея! Каким человеком нужно быть, чтобы покупать себе жену?! Только животное, подобное вам, может приобретать жену, даже не видя ее! Во сколько же я обошлась вам?!
Несмотря на высокомерный тон Уитни, Клейтон заметил, что прекрасные зеленые глаза, метавшие на него презрительные взгляды, полны непролитых слез.
— Я не желаю отвечать на это, — мягко сказал он. Мысли Уитни лихорадочно метались в поисках какой-нибудь трещины в броне непроницаемого хладнокровия, куда она могла бы направить меч своего гнева.
— Вряд ли вы отдали много! — издевательски бросила она. — Дом, где вы живете, не более чем скромен. Или потратили все свое жалкое состояние на дорогую покупку? Должно быть, отец запросил слишком много, и…
— Довольно! — спокойно предупредил Клейтон, поднимаясь.
— Он может дать тебе все… все… — бормотал отец. — Он герцог, Уитни. Ты получишь любое…
— Герцог! — презрительно фыркнула Уитни, впиваясь глазами в Клейтона. — Как вам удалось убедить его в этом, лживый, подлый…
Ее голос прервался, и Клейтон большим пальцем приподнял подбородок девушки, невозмутимо Встретив ее мятежный взгляд:
— Я герцог, малышка, и уже говорил тебе это несколько месяцев назад во Франции.
— Ах вы… вы чума в человеческом образе! Да я не выйду за вас, будь вы королем Англии! — Гневно отдернув голову, она разъяренно прошипела:
— И я никогда не имела несчастья встречаться с вами во Франции.
— Мы встречались на маскараде в Париже, — спокойно пояснил он. — В доме Арманов.
— Лгун! Я не видела вас там! И в жизни не встречала вас, пока не вернулась домой!
— Дорогая, — осторожно заметила тетя Энн. — Вспомни ночь маскарада. Когда мы уходили, ты спросила меня, не знаю ли я одного из гостей, очень высокого мужчину с серыми глазами в длинном черном плаще, и…
— Тетя Энн, пожалуйста!
Уитни раздраженно передернула плечами в непонятном порыве нетерпеливого раздражения.
— Я не встречалась с этим человеком в ту ночь или… И тут сдавленный стон вырвался из груди Уитни. Воспоминания нахлынули бурным потоком. Теперь уже знакомые серые глаза смотрели тогда на нее сквозь прорези маски в саду Арманов. Глубокий голос со смешливыми нотками сказал:
— Что вы скажете, если узнаете, что я герцог?…
Ужасающая реальность предстала перед Уитни во всей своей отвратительной наготе, заставив девушку наброситься на Клейтона в порыве безудержного бешенства:
— Так это были вы! Вы скрывались под маской Сатаны!
— И даже без монокля, — подтвердил Клейтон с мрачной усмешкой.
— Из всех жалких, презренных, мерзких… У девушки не хватило слов, чтобы выразить все возрастающую ненависть, но в это мгновение новая слепяще-беспощадная мысль потрясла ее, вызвав новый приступ жгучих слез.
— Милорд Уэстморленд! — она произнесла его правильную фамилию со всем презрением, на которое была способна. — Мне бы хотелось сообщить вам, что я считаю сегодняшние разговоры моих гостей о вас, ваших поместьях, лошадях, богатствах, женщинах не просто неприятными, но, если хотите, тошнотворными!
— Как и я, — сардонически согласился Клейтон, и его, как показалось Уитни, веселый голос словно кислотой ожег свежую рану.
Тщательно пытаясь справиться с раздиравшими ее грудь эмоциями, она стиснула складки халата и теребила их с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
