Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - страница 343
Эта надежда выражала текущее мнение о текущей ситуации. Но Черчилль мыслил не только категориями сегодняшнего дня, его проблем, вызовов и опасностей. Он всегда симпатизировал индуктивному методу, приподнимая современные события и обобщая их до вневременного уровня. Так, проведя анализ деятельности современных ему государственных деятелей, он сделал ряд общих заключений, некоторые из которых не вселяли оптимизма.
Первый вывод состоит в том, что для попавших под пяту железного сапога диктатуры государств характерен низкий социально-экономический уровень населения[2360]. Это связано с тем, что основные средства, идеи и ресурсы, которые могли бы пойти на повышение общего благосостояния и социальную защищенность, «жертвуются» на укрепление армии, флота и авиации, необходимые для поддержания диктатуры[2361]. Подобное поведение может вызывать брожения и роптания, но на этот случай у тиранов есть большой набор инструментов для подавления. Причем чем они хуже, тем для правителей лучше. «Основанную на терроре систему управления всегда можно укрепить беспощадным и успешным утверждением ее власти», — признает Черчилль[2362]. Но особенность карательных методов заключается в том, что стращание и истребление, несмотря на всю свою аморальность, далеко не безграничны в возможностях. И порой нередко приходится обращаться к другому рецепту. Когда заходит речь о долговременном тушении пожара недовольства, то одним из наиболее популярных у диктаторов средств решения экономических, как, впрочем, и других внутриполитических проблем, становится быстрое и успешное проведение военных операций. В марте 1936 года, выступая на заседании внешнеполитического комитета консерваторов-заднескамеечников, Черчилль отметит «исчерпание бюджета Германии», которое по его прогнозам «очень скоро» должно было поставить руководство НСДАП перед выбором «между финансово-экономическим крахом и войной; последняя обязательно будет иметь своей целью онемечивание всей Европы под властью нацистов»[2363]. Черчилль повторит свою мысль на следующий месяц, написав в одной из статей для Evening Standard: «Финансовое и экономическое давление в самой Германии достигает такого напряжения, что правительству герра Гитлера довольно скоро останется лишь выбирать между внутренним и внешним взрывом»[2364]. Еще через год он вновь напомнит читателям Evening Standard, что время подталкивает узурпаторов к агрессии: «Диктаторы скачут взад-вперед на тиграх>{117}*[2368], и тигры проголодались»[2365].
Акцентируя внимание на войне как средстве решения внутренних проблем, Черчилль признавал при этом, что диктаторы стараются избегать полноценных боевых действий. Идеальный вариант претворения их политики в жизнь — «агрессия без войны». Гитлер стал мастером подобной игры, построенной на «блефе». В его случае, констатировал Черчилль, присоединение Австрии и Чехословакии обошлось Германии «не дороже, чем полевые маневры». При этом успешность «блефа» была обусловлена двумя факторами: концентрацией военной силы против выбранной жертвы с исключением возможности сопротивления последней и невмешательством других стран[2366].
Второй вывод заключается в том, что диктатор всегда стремится к всевластию. Он уничтожает любые инструменты и институты, которые хоть как-то ограничивают или контролируют его полномочия[2367]. Но при этом он сам является пленником. Причем пленником созданного им же самим для укрепления и защиты своего положения партийного аппарата — этой амальгамы сторонников, объединенных вместе «строгими правилами», «партийной доктриной», руководимых либо «стремлением к коррупции», либо «жаждой личной власти», либо «наслаждением от травли и гонений». Диктатор контролирует страну посредством приспешников, в то время как те определяют его собственное поведение. «Диктатор может двигаться только вперед; назад ему пути нет, — объясняет Черчилль. — Он должен наводить своих гончих на след и спускать их на зверя, иначе он, подобно древнегреческому Актеону, сам будет растерзан. Всесильный внешне, он бессилен внутри». Для образного представления своих доводов Черчилль обращается к известным строкам Байрона из «Оды к Наполеону Бонапарту»:
