Рим оказался точно таким, каким помнил его Коллинз. Он узнавал все старые, знакомые места на холме Пинчо. Видел тех же епископов в пурпурных чулках, тех же мужчин в островерхих шляпах и женщин в красных юбках. Нищие и уличные мальчишки были повсюду. Он отметил, что Папа выглядит встревоженным и несчастным. Когда понтифик проходил мимо людских толп, все опускались на колени — все, кроме Коллинза, который лишь снял шляпу; Папа мрачно кивнул ему. Это был особый римский мир.
В Венеции их ждала совсем другая картина. На вокзале их встретила гондола от отеля «Даниэли», которая несла их по темным водам Большого канала, по обеим сторонам тянулись ряды старинных домов, и Коллинзу казалось, что он вернулся в Средневековье. На время визита они наняли гондолу, посещали оперу и балет, жили в окружении картин и дворцов, но погода была настолько холодной, что Коллинз приобрел объемный венецианский плащ с капюшоном.
Они вернулись в Англию в декабре 1853 года через Лион и Париж. Когда подвели итоги общим расходам, Коллинз обнаружил, что потратил больше, чем намеревался. Трудно было экономить в компании Диккенса. И вот теперь необходимо было возвращаться к работе. Письма с Континента к друзьям и родственникам могли обеспечить его материалом для серии дорожных очерков, которые он рассчитывал опубликовать в Bentley \ Miscellany. Так что в начале 1854 года Коллинз собрал первый вариант «Писем из Италии» и представил его мистеру Бентли. К несчастью, журнал только что закончил публикацию «Путешествия из Вестминстера к Святому Петру», а Коллинз не удосужился это заметить, так что был крайне разочарован отказом. Он мог бы предложить сочинение в Household Words, но и Диккенс не пожелал его публиковать.
В довольно скверном настроении Коллинз вернулся к работе над незавершенным романом, отложенным в сторону из-за болезни и заграничного путешествия. Писал он быстро все первые месяцы года, и к весне рукопись была готова. «Игру в прятки» в июне опубликовал тот же Ричард Бентли, текст предваряло посвящение Чарлзу Диккенсу «в знак восхищения и привязанности».
Книгу приняли с энтузиазмом, поскольку сочли свободной от «тяжелого, душного, нездорового аромата» предыдущего романа «Бэзил»; анонимный рецензент в Leader хвалил новое произведение за «сложную ясность» сюжета, весьма удачное определение для большинства сочинений Коллинза. Диккенс сказал свояченице: «Я думаю, это самый умный роман, который я когда-либо видел у новых авторов». Дальнейшему успеху романа не способствовало то, что в конце марта разразилась Крымская война. Внимание нации было сосредоточено на боевых действиях, публика охотнее читала газеты, чем художественные произведения. Так что «Игра в прятки» быстро отодвинулась на периферию общественного обсуждения. Первый тираж был распродан, но следующие не появились.
Посвящение было точным, поскольку роман определенно написан в диккенсовском духе. Глухонемая героиня, которую называют Мадонной, потеряла слух и способность говорить, исполняя конный трюк в цирке. Один из ключевых персонажей — Валентайн Блайт, художник «несколько умозрительного пошиба», не имеющий определенного стиля, его жена настолько тяжелый инвалид, что даже не может встать с кровати. Коллинз убедительно рисует ограниченный, замкнутый мир викторианской женщины, описывая повседневную жизнь Мадонны и миссис Блайт, но в этом романе он более озабочен социальным аспектом их жизни, а не эмоциональным парадоксом, когда «терпение и веселость [страдающих женщин] порождены их тяжкими телесными недугами». Еще один важный персонаж — Мэтт Марксман, появляющийся в черной шапочке, плотно облегающей голову, словно с него сняли скальп коренные американцы, он ищет потерянную дочь своей покойной сестры, которая, по любопытному совпадению… Романы Уилки Коллинза буквально вскипают от густоты любопытных совпадений.
Первая часть книги посвящена тому, как прячут факты и создают тайны, и это позволяет Коллинзу обрушиться с нападками на те формы викторианских условностей, которые в прошлом оказывали влияние и на его жизнь, от субботничества до офисной работы в чайной компании. Вторая часть посвящена поиску истины, которая становится известной лишь при накоплении достаточного количества свидетельств. Такие главы, как «Находка ключа», «Надвигается буря» и «Больше открытий», определяют общий тон романа.
