После церемонии юная невеста вернулась к родителям, не сказав никому ни слова. Она вступила в то, что Коллинз как-то назвал «потаенным театром домашней жизни». Три месяца спустя она сбежала с мужем в медовый месяц в Айвер, недалеко от Слоу; Уилки нашел для них комнаты и проводил в дорогу. В качестве жеста признания своей центральной роли во всей истории он стал крестным отцом их первого ребенка. Родители молодой дамы отступили перед лицом свершившегося факта замужества их слишком юной дочери, так что все закончилось благополучно, без ареста и тюремного заключения ее супруга.
В начале лета 1848 года Коллинз завершил жизнеописание отца и вернулся к отложенному надолго роману «Антонина». Он вел энергичные переговоры с издателем и иллюстратором (гравером) «Воспоминаний», компания «Лонгман» хотела получить права на эту книгу, но издавать бралась только за счет автора. Хэрриет Коллинз согласилась дать денег на публикацию, чтобы увековечить память о муже и помочь сыну.
Семья Коллинз переехала в дом поменьше по адресу: Блэндфорд-сквер, 38, в районе Мэрилебоун, сейчас эта площадь — не более чем полузаброшенныйквартал рядом со станцией «Мэрилебоун», но в 1840-х годах она составляла часть относительно новой застройки. Коллинз всегда проявлял интерес к разрастанию Лондона с его недоделанными гравийными проулками, строительными лесами, досками и печами для обжига кирпича, тут и там появлявшимися посреди пустырей и строительных участков. В романе «Игра в прятки» Блэндфорд-сквер превратилась в Бэлгроув-сквер, примечательную лишь «мрачным однообразием линий и форм в перспективе площади». Ноябрьским утром дождь и туман окутывал сквер в центре площади, делая его серым и унылым, коротко подстриженные газоны, пустые клумбы и жалкие молодые деревца «гнили в желтой дымке под непрестанной моросью». Ставни домов из темного кирпича были закрыты, из каминных труб поднимался дым, сливавшийся с туманом. Идеальное воплощение сырой лондонской зимы.
Но именно здесь миссис Коллинз вступила в новую и весьма яркую фазу своей жизни, она стала оживленной и общительной, вернув часть юношеской веселости. Она развлекала друзей своих сыновей из художественных и литературных кругов, приобретая репутацию хозяйки салона. Сами сыновья горячо одобряли и поддерживали ее в этом, Чарльз обращался к ней в письмах «моя дорогая», а ее смерть стала причиной самого большого горя в жизни Уилки Коллинза.
«Воспоминания о жизни Уильяма Коллинза» были опубликованы издательством «Лонгман» в ноябре 1848 года в двух томах, с посвящением сэру Роберту Пилу, одному из патронов покойного художника. Сын воздал должное отцу. Коллинз признавался, что в ходе этой работы оттачивал многотрудное искусство композиции и развивал инстинктивный дар рассказчика. Тираж книги составлял семьсот пятьдесят экземпляров, и через шесть недель после публикации более половины было продано. Хэрриет Коллинз, без сомнения, была счастлива, она испытывала облегчение, когда издание принесло небольшую прибыль. Это занимательное и интересное повествование с почти незаметным налетом педантизма в деталях. Но для молодого человека двадцати четырех лет переработка огромного числа дневников, писем и создание биографических комментариев с целью создать предельно объективный портрет отца стало колоссальным достижением. Уилки Коллинз старался не вторгаться в отцовские рассказы, добавляя по большей части лишь страстные описания его картин; он и вправду «видел», слова сэра Дэвида Уилки на крестинах будущего писателя оказались пророческими.
Отзывы на книгу были отличными, что еще больше укрепило автора в правильном выборе призвания. Observer отмечал: «За последние полстолетия не было лучшей работы, посвященной искусству и художникам». Невозможно вообразить более удачного дебюта для профессионального романиста. На титульной странице автор поставил имя «У. Уилки Коллинз», служившее знаком независимости: он больше не был Уильямом, как его отец и дед. «Мне предназначено было стать автором, и я стал автором в 1848 году», — написал он.
Следующим летом домашняя жизнь Коллинзов пришла в смятение из-за увлечения любительским театром. Такие постановки составляли одно из главных развлечений Викторианской эпохи. Единственное, что могло отвлечь публику от этого модного занятия, — игра на пианино или в карты, но главным, ради чего компания собиралась, были яркие и зачастую дорогостоящие спектакли: выбирали любые театральные жанры и гости могли наслаждаться зрелищем в комфортной обстановке, без неудобств, связанных с присутствием «низкой» публики. Для организации настоящих сценических подмостков, обеспечения костюмами и реквизитом требовались немалые усилия. Коллинз явно наслаждался переодеваниями; несколькими месяцами ранее он посещал бал-маскарад и ради этого сбрил бакенбарды, надел парик, бриджи и расшитый камзол длиной до талии, выступая в роли французского повесы XVIII века.
