Она сказала все это просто, не вдаваясь в детали, но Бена заинтересовало то, что она опустила. У нее могла бы быть карьера. Свое жилье. Своя жизнь. Но она просто упаковала вещи и отправилась в Мэн, чтобы быть с бабушкой, не думая о том, от чего отказывается.
– Почему вы здесь остались? Почему не вернулись в Нью-Йорк?
Энни пожала плечами.
– Надо еще кое– что закончить. – Она вспомнила о все еще неоплаченных долгах, о тех нитях в своей жизни, которые оказались оборваны, и об одиночестве, которое иногда ощущала при мысли о том, что она последний член семьи, оставшийся в живых. – Кроме того, я решила, что мне нравится Транквилити. Люди. Темп жизни. Постепенно это место становится моим домом. – Она повернулась к нему. – А вы какое место считаете своим домом?
– Главным образом Сан-Франциско. У меня там жилье. И еще одно в Нью-Йорке. Но ни одно из них не считаю своим домом.
-тогда почему там остаетесь? Он пожал плечами.
– Моя работа, из-за нее я мотаюсь с побережья на побережье. Может быть, это и к лучшему. Нет времени беспокоиться.
– Беспокоиться о чем?
Окорнях, подумал он. Но вслух лишь сказал:
– Я сказал «беспокоиться»? Наверное, тут лучше подходит слово «скучать».
– Легко поддаетесь скуке?
– Не знаю. Не было времени проверить. – Он встал, чувствуя себя неловко из-за того, что приходилось говорить о себе. – Есть хотите?
– Немного. Но ведь ничего нельзя приготовить.
– Хотите поспорить? – Он показал на камин. – Мы ведь нагрели кофе, так ведь? Кроме того, мы можем найти что-нибудь этакое, что не нужно готовить. Что вы предпочитаете? – Он взял свечу и первым пошел на кухню.
– Что-нибудь попроще. – Энни взяла свою свечу и последовала за ним.
Он открыл холодильник.
– Мама была здесь на прошлой неделе вместе со своей экономкой, Розой и парой сотрудников, чтобы сделать опись мебели. Насколько я знаю свою мать, после нее остается еды столько, что можно накормить армию. – Он усмехнулся. – Если только в этой армии одни гурманы. У матери слабость к шампанскому и икре.
Энни вздохнула.
– Мне понравилось, как говорила ваша мама.
– Она бы вам понравилась. Она может быть довольно непредсказуемой. Не выносит дураков. Но у нее чудесное чувство юмора.
– И изысканный вкус. – Энни рассматривала серебряный кофейный сервис, искусно выставленный за стеклянными дверцами шкафа. У бабушки был точно такой же, фамильная ценность. У нее сердце разрывалось, когда она продала его. И дом. Но медицинские счета оставляли мало выбора и еще меньше гордости.
– Ага. Вот. – Бен достал целую коллекцию сыров. – Это нам не нужно готовить. Вы что любите? У нас есть бри, чеддер, гауда.
– Бри.
– Я тоже выбираю его. – Он вернул остальные сыры в холодильник, потом поискал на полках в буфетах, пока не наткнулся на упаковку тонких вафель.
Энни достала нож, тарелку и маленькую серебряную корзинку для вафель.
Бен рассмеялся, когда обнаружил круглую консервную банку.
– Добрая заботливая мама. Я знал, что у нее припасено что-нибудь для ее сладкоежки. Как насчет птифуров на десерт?
– Отлично. – Энни подала ему нож, и он вскрыл банку. Потом они понесли свои сокровища в большой зал, где расставили их на кофейном столике.
Бен устроился на диване и смотрел, как Энни намазывает бри на вафлю перед тем, как подать ему.
Он попробовал и издал вздох наслаждения.
– Великолепно.
Энни кивнула, откусив свою вафлю.
– Вижу, чтобы сделать вас счастливым, много не нужно. Сыр, вафли, кофе, огонь в камине…
– Да, в этом что-то есть – чувствовать себя в тепле и хорошо накормленным. – Он тихо засмеялся, откинувшись назад и явно наслаждаясь. – Прислушайтесь к ветру и дождю снаружи. Я просто счастлив, что сейчас не в море на своей лодке.
– Или не стоите на якоре в какой-нибудь бухте. Вам бы пришлось провести довольно тяжелую ночь.
– Это было бы не в первый раз. Я провел немало ночей в море во время штормов.
Энни сделала глоток кофе.
– Значит, вы не просто моряк-любитель на выходные дни? Он хмыкнул.
– Думаю, сейчас я таковым и являюсь. Но когда я был моложе, я серьезно мечтал бороться в составе какой-нибудь команды за кубок Америки.
– Неужели? – Она повернулась и внимательно посмотрела на него, его тело спортсмена. Худощавое. Мускулистое. В его поведении сквозила небрежная уверенность человека, который гордится всем, что делает. – Как интересно. И почему вам это не удалось?
