Она повернулась к нему.
— Потому что мне интересно.
— Ну, если интересно, я скажу. — Он вынул из кармана пачку сигарет. — Хочешь?
— Нет, спасибо.
— Я куплю гараж. — Он закурил и выпустил дым в небо. — Я уже присмотрел подходящий. Там обслуживают спортивные машины. Сейчас у них дела идут не очень-то бойко, но малый, которому он принадлежит, просто не разбирается толком в спортивных машинах... не то, что я. У меня бы дело пошло.
Джильду уколола ревность. У мужчин всегда на уме какие-нибудь проекты... Господи, надо же, гараж!
— А где он? — спросила она с притворным интересом.
— В маленьком городке на тихоокеанском побережье, называется Кармел.
Она уловила в его голосе мечтательную нотку, и это вызвало у нее раздражение.
— Ну, ты не особенно на него рассчитывай... может у нас ничего не получится с этими деньгами, — сказала она угрюмо.
— Попробовать стоит.
Наступило длительное молчание, потом, видя, что он опять смотрит в сторону залива, она отрывисто произнесла:
— Тебя, видимо, совсем не интересует то, что я сделаю со своей долей, а?
Джонни стряхнул пепел с сигареты.
— Не особенно. Потратишь... Женщины всегда тратят деньги.
— А ведь верно, пожалуй. — Ей вдруг очень захотелось притронуться к нему, но она сдержалась.
Неожиданно Джонни посмотрел прямо на нее. Его глаза скользнули по ее фигуре сверху вниз, потом обратно. Джильда почувствовала, как под этим взглядом у нее твердеют соски. Она попыталась выдержать его, но не смогла и отвела глаза.
— Хочешь переспать со мной? — спросил он.
Ей хотелось крикнуть: «Конечно! Какого черта ты сидишь тут как надутый истукан? Почему не схватишь меня... я только этого и жду?» Вслух же, голосом, дрожащим от досады, она зло сказала:
— Ты это всем девушкам говоришь?
Он усмехнулся, ощупывая ее глазами.
— Это экономит время, правда? Так хочешь или нет?
— Нет, не хочу! — с яростью бросила она и пошла к двери. — Услышав, как он что-то пробормотал вполголоса, она остановилась и агрессивно осведомилась:
— Что ты сказал?
— Я сказал — кого ты дурачишь? — повторил Джонни и засмеялся.
— Ох, как я тебя ненавижу!
— Все тот же старый, избитый диалог. Поменьше смотри телевизор.
Она убежала к себе в спальню и хлопнула дверью.
На следующий вечер Марта и Генри сидели на террасе и ждали. К половине одиннадцатого напряжение достигло предела. Генри так часто затягивался сигарой, что она горела неравномерно. Марта жевала ножку индейки, время от времени откладывая ее, чтобы вытереть пальцы бумажной салфеткой.
— Перестань поминутно смотреть на часы, — резко сказал Генри, только что сам смотревший на свои. — Это действует мне на нервы.
— На твои нервы? А как насчет моих?
— Хорошо, Марта, незачем паниковать. — Генри и сам сдерживал расшалившиеся нервы. — С их ухода прошло всего два с половиной часа.
— Что, если они попались? — Марта подалась вперед, жестикулируя обглоданной ножкой индейки. — Этот Джонни! Он может заговорить, вот чего я боюсь. Он меня ненавидит.
Генри с отвращением посмотрел на тлеющую с одного бока сигару и раздавил ее в большой пепельнице.
— Ты понапрасну себя взвинчиваешь, — сказал он, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Может быть, у него вышла какая-нибудь заминка с замком.
— Но ведь Эйб говорил, что ему любой замок нипочем!
— Ну, ты же знаешь Эйба...
Марта впилась зубами в сочное темное мясо и стала жевать, уставившись невидящим взглядом на огни внизу.
— Генри, я не хочу опять идти в тюрьму, — сказала она наконец. — Я просто не могу. Я лучше отравлюсь.
— Не надо так говорить. — Генри помолчал, вспоминая пятнадцать лет, проведенные в камере: опыт, который он твердо решил не повторять. Отравиться? Что ж, почему бы нет? Ему уже 68. В иные моменты он с удовольствием думал о смерти. Он понимал, что ходит по самому краю. Если бы не Марта, бог знает, чем бы он теперь занимался... уж наверняка не сидел бы сейчас на этой террасе после превосходного ужина, любуясь прекрасным видом и потягивая хороший бренди. Это будет его последнее дело. Генри сознавал, что ставки в игре велики. У него все в порядке, здоровье вполне приличное. Если он разживется деньгами и ускользнет от полиции, можно будет поселиться в двухкомнатной квартире в Ницце. В молодости он неплохо поработал в Монте-Карло и окрестностях. Он всегда собирался осесть в Ницце, когда уйдет на покой. Но если выйдет осечка — что вполне вероятно — лучше покончить счеты с жизнью. Его прошлое и масштабы затеянного ими дела послужат на суде отягчающими обстоятельствами, и его посадят минимум на десять лет. Это означало, что он так и умрет в камере. Марта не глупа. Она правильно решила. Лучший выход — отравиться.
