Так как твари окажутся окончательно разгромлены, понял Роман недосказанное и опять преисполнился уважения к майору. Как-то вот у него так получалось говорить о делах, не отвлекаться, но в то же время так, что подчиненные понимали: о них помнят, заботятся, ценят. Соответственно, практически любой в части, включая самого Романа, без сомнений пошел бы за майором в любой бой.
Наверное, так же солдаты шли Львом, безоговорочно веря ему.
— Но лучше верить в силу оружия, — искривил губы в усмешке майор, — оно как-то действенней.
— Творец даровал нам свободу воли и послал испытания, дабы мы доказали, что достойны! — воскликнул Полсон.
А Роман и не знал, что Полсон так верит в Творца. Сержант Мумашев сидел с непроницаемым лицом, но Роман не припоминал, чтобы тот хоть раз упоминал Творца. Скорее придерживался парадигмы майора: верил в людей и их силу.
— Как я и сказал, будем надеяться, что это испытание скоро закончится, а то оно как-то немного затянулось, на лишнюю пару сотен лет, — ответил майор.
Там, в Риме, подобные настроения ощущались слабее. Скорее такое приподнятое, воодушевленное настроение, еще немного и мы победим! Только оказавшись здесь, Роман ощутил иное настроение, прорывавшееся даже у железного майора. Верхний налет «поднажмем, еще немного и мы победим!» и под ним огромный океан усталости и слабость, вплоть до почти буквального желания лечь на землю и не вставать пару лет, набираясь сил. Готовность до последнего выполнить свой долг, но одновременно с этим пошатываясь на месте и чуть ли не падая.
— Но мы отвлеклись.
Майор достал общую карту центральной Африки и повесил ее на стену.
— Точка сбора для вас — здесь, — он ткнул в точку западнее расположения части.
Практически в центре Африки, если мерять от побережья до побережья.
— Большой лагерь, там до вас доведут детали, поставят боевые задачи, проведут слаживание. Все вы опытные офицеры, собирают туда лучшие части, так что много времени это не займет.
Если не считать меня с огрызком, подумал Роман, но все возражения оставил при себе.
— Отделение во главе с младшим лейтенантом Романом Калашниковым, считается учебным, приданным вашим двум ротам и дополнительно назначаю туда еще сержанта-инструктора Андрея Мумашева. Заодно доставите его в распоряжение штаба Североафриканского корпуса, все равно ему туда возвращаться.
— Так точно, товарищ майор, — сообщил сержант Мумашев, — до начала операции продолжу обучение, а затем вернусь в распоряжение штаба Североафриканского корпуса.
Не останется с нами на операцию, подумал Роман, жаль, его опыт нам бы пригодился. Но зато и контакты с Хадишой прекратятся. Но ведь там, в операции, будет масса бравых вояк, превосходящих сержанта и, чего уж там, Романа, чинами, орденами, опытом. От этой мысли Роман загрустил еще сильнее, удвоил напоминания о долге и том, что Лев Слуцкий поступил бы иначе.
— Там будут иные командиры, иные приказы и это отличный опыт, — продолжил майор. — Да, по уставу и просто в интересах долга, нужно уметь подчиняться любым вышестоящим офицерам, но я знаю, что мы живем не в идеальном мире. Также, несмотря на приказы и подчинение, свою голову терять не стоит. Думать, думать, осмысливать, понимать, какую задачу вам ставят, и понимать, что она может оказаться ошибочной. Никто не идеален, даже дважды спаситель Федерации Лев Слуцкий…
Сержант Мумашев кивнул едва заметно, почему-то усмехнулся.
— … следует помнить об этом. Но это не значит, что надо бунтовать и оспаривать приказы, нет, их надо выполнять, но не терять своей головы.
Ага, баланс, как и в остальных вопросах, сообразил Роман. Не бунт, не слепое подчинение приказам, которые могут оказаться преступными, а то и отданными шпионами или предателями Федерации. Было и такое в биографии Льва, который, казалось, словно поставил задачу испытать все, оказаться во всех немыслимых и немыслимых ситуациях, включая заморозку на сотню лет.
— Как я уже сказал, отличный опыт. Так, дальше.
Майор ткнул в нижний правый угол карты, юго-юго-запад, по отношению к расположению части.
— Килиманджаро, — объявил он. — Все вы знаете и помните эту выдающуюся операцию, разгром Сверхмозга одним ударом. Окрестности Килиманджаро, часть между горой и морем, была относительно почищена, вокруг разгромили немало тварей, спешивших на помощь своему повелителю, но остальная часть этого массива осталась нетронутой.
