Его игра шла по правилам БС, за исключением нескольких явно странных действий. Однажды, при ставке на столе в двести долларов, он запросил еще карту, имея шестнадцать очков при двойке на руках у дилерши. К счастью, он вытянул двойку и при восемнадцати очках выиграл партию. Другой раз он удвоил ставку, имея на руках восьмерку, но ему удалось вытянуть туза. К концу «шу» он начал поднимать ставку, воодушевившись длинной чередой хороших карт. Кевин сам начал выигрывать, вытянув сначала три фигурные карты и закончив двадцать одним очком в один ход. Он искренне радовался своей удаче, когда появилась пластиковая карточка для тасования (ею разрезают новые колоды), что сигнализировало конец «шу». Дилерша подняла руки, объявляя время тасования.
«Все прошло хорошо», — сказал Кевин. Похоже, он и Мартинес добавили себе по несколько тысяч долларов. Большая часть возвышалась в фишках напротив его друга, но по крайней мере пятьсот долларов чистой прибыли маячили перед ним. Эта была самая большая сумма, которую он выигрывал в жизни. Он подумал, что настала пора выпить и отпраздновать. Он уже хотел найти официантку с коктейлями, но увидел, что Мартинес ловит его взгляд.
Когда дилерша уложила карты в высокий штабель, приготовив их к тасованию, Мартинес наклонился к Кевину и произнес, понизив голос: «Ты видел этот последний набор карт?»
«Нам действительно повезло. Столько фигурных карт. Короли, дамы, пара тузов. Мы оба классно сыграли…» — начал Кевин.
«Заметь, — прервал его Мартинес, — там было девятнадцать фигурных карт вперемешку с восемью обыкновенными мелкими».
Кевин уставился на него. Он не видел, что Мартинес так внимательно следит за картами; он ничего не записывал и ничего себе не нашептывал.
«И что?» — с удивлением спросил Кевин.
«Теперь ты знаешь, что сверху этой стопки нетасованых карт лежит слой преимущественно крупных карт, примерно штук тридцать», — пояснил Мартинес.
Кевин посмотрел на стопку карт, наблюдая, как дилерша разбивает ее на две стопки равного размера. Через несколько секунд начнется ее ритуал «шаффла» (тасования), когда колоды будут сниматься снова и снова, пока не будут тщательно перетасованы.
«Не уверен, что понимаю тебя», — сказал Кевин.
Мартинес нетерпеливо спросил: «Ты знаешь, что крупные карты игроку на руку, так?»
Кевин вспомнил телепередачу: «Разумеется. Поскольку дилерше надо набрать семнадцать очков, она будет стараться брать крупные карты и в результате чаще прогорать», — ответил он.
«Это одна причина, — снова прервал его Мартинес. — Больше шансов взять блэкджек, по которому тебе выплачивают в полтора раза выше твоей ставки. И больше шансов сорвать удвоенную ставку. Есть и другие причины, но пока хватит и этих».
Он замолчал, подняв глаза на дилершу, приступившую к смешиванию карт. «Так что, если ты знаешь, что именно такая игра будет с этой колодой карт, почему не воспользоваться ситуацией? Почему не поднять свои основные ставки, слегка изменить стратегию, выиграть кучу партий с кучей денег на кону?» — спросил Мартинес.
Кевин прищурился. В теории это имело смысл. Но слой крупных карт уже пришел и ушел.
«Если знать, что будут такие карты. Но она их мешает», — пробормотал Кевин.
На что Мартинес с улыбкой произнес: «Прямо у нас перед глазами».
Кевин понял, что Мартинес внимательно следил за тем, как дилерша тасует, пока они при этом шептались. Кевин покачал головой. Мартинес, должно быть, шутил.
«Нет способа проследить эти карты», — уверенно сказал Кевин.
«Нет?» — спросил Мартинес и получше уселся на стуле, все еще наблюдая за тасованием.
Кевин наблюдал за ним.
Несколько минут спустя дилерша закончила тасовать карты, дав Мартинесу срезать. Затем она уложила карты в «шу» и начала сдавать. Кон за коном игра шла спокойно, Кевин и Мартинес играли с заведением почти вничью. Когда «шу» наполовину опустел, Кевин расслабился, полагая, что его друг над ним подшутил. Он выложил еще сотню в игровой круг и увидел, как Мартинес вдруг поднял ставку до тысячи долларов. Он кашлянул, а Мартинес посмотрел на него, потом улыбнулся дилерше и сказал: «Чувствую присутствие духов удачи, Бретт. Мы в Корее прислушиваемся к духам».
