Правильная система чеканки монет, принципы честного выпуска денег были известны, и, хотя к ним возвращались вновь и вновь, они все-таки забылись. Задача нашего поколения в том, чтобы вбить несколько простых истин в сознание человека, так чтобы никакой Мейер Ансельм[6] не смог их оттуда стереть.
Определенные факты должны оставаться в обыденном языке. Эти коренные факты должны доходить до людей, они должны попадать в неистребимое хранилище, разум человечества. Они должны попасть в фольклор, в пословицы народа.
Нужды человечества нынче дешевы. Усилие может быть безграничным только в измерении качества. На этой стезе есть место, достаточное для всех дисциплин. Еще ни один человек не превзошел Гомера.
Но всему, что не является великим искусством и участвует в такой форме неумирания, всему, что используется и расходуется, всему, что истощается, всему, что останавливается, мы должны знать его новую дешевизну; мы должны признать, что его стоимость, исчисляемая попыткой, трудом, потом, трудностями, отмерла и продолжает отмирать.
Ни одному человеку мы не должны позволить обманом увести нас от этого знания.
«Все это не стоит Хану ничего», — сказал Maрко Поло о бумажных деньгах, отпечатанных Кубла Ханом.
Питер Простой издал трогательные стихотворения о бедном старом солдате, брошенном в холоде, мерзнущем в грязи из-за нужды в нескольких клочках бумаги.
Англичане способствуют деградации собственной империи, убивая свое население ради навязчивой идеи, касающейся природы денег.
New Deal американцев от декабря 1934 — января 1935 г.[7] не продемонстрировало никакого понимания основ, никакого восприятия основных отношений валютной системы, денежной системы, кредитной системы по отношению к нуждам и покупательной способности всего народа.
Кофе во Франции пошел к черту; кофе, предложенный безвозмездно Бразилией, — слишком дорог для бедняков в Вене. Уолэс[8] запахивает зерно; Перкинс[9] слишком тупа, чтобы знать, что работа не является предметом потребления.
Работа не является предметом потребления в том смысле, в котором таковыми не могут являться товары для обмена.
Деньги тоже не являются предметом потребления в этом смысле.
Народы двух населенных стран мирятся с правителями, у которых слишком жидкие мозги, чтобы понять это.
IV.
Аморальные технократы осуществили статистику производства. Согласно наблюдению Джезела[10] Маркс не нашел никакой ущербности в деньгах «ничего, что заставило бы его критиковать деньги», он просто принял их как должное. Дуглас в течение семнадцати лет работал над созданием новой Англии и над тем, чтобы просветить бывшие и все еще аннексированные ее колонии. Корпоративное[11] государство изобрело репрезентативное тело, которое в век коррелированной машинерии должно функционировать лучше, чем в век старой репрезентации сельскохозяйственных районов[12].
Между честными экономистами возникают искренние разногласия в отношении политики, но на лежащий в основе всего этого факт не существует никакого интеллектуального ответа. Нельзя занять себя самого в качестве денежного долга. Прирост ассоциации существует. Культурное наследие в дугласовском смысле этого слова — это распространение прироста ассоциации; сцепление со всеми существующими видами изобретательности, аккумулированными в прошлом.
Земля принадлежит живущим. Четельское[13] рабство позади. Это должно повлечь за собой рабство перед напечатанным фетишем, бумажками с печатью и отчеканенными дисками металла. Существует прирост государственного благосостояния, который выше благосостояния индивида. «Над и за» не имеет в виду «наперекор» или «против». Деньги — это форма соглашения; они подразумевают порядок по соглашению. Они подразумевают и способность.
«Бумажные деньги» — это плохой термин. Это камуфляж, состряпанный из полу-латыни. Мандаты старого Эсте[14] были действительными. «Дать кому-то», или «я обещаю», или «мы обещаем дать» — это правильное прочтение записи, артикулированной или подразумеваемой.
«Бумажные» — плохое слово, только если оно подразумевает «пусть будет зерно или лес там, где зерна нет и где нет ничего».
