— Пойдем, внученька, — сказал Мандарин спокойно. — Это именно то самое место, ради которого мы проделали долгий путь. В этом домике началось исполнение того, что я называю судьбой Лаи Цина.
Лизандра крепко ухватилась за руку старика, и они направились к потрепанным деревянным дверям домика. Девочка заметила, что, хотя двери и выглядели старыми и непрочными, они были тщательно укреплены толстыми металлическими полосами и, судя по всему, заперты на прочные засовы. Весь дом вообще носил на себе следы ремонта, а маленькие подслеповатые окошки, подстатье дверям, оказались забраны блестящими стальными решетками.
— Только огонь в состоянии уничтожить склад, принадлежащий Лаи Цину, — заявил Мандарин полным уверенности голосом, — а подобное никогда не случится.
Лизандра знала секрет его уверенности в том, что старому складскому помещению не страшен огонь, — дело в том, что предсказатель будущего, с которым старый Мандарин советовался каждую неделю, еще много лет назад поведал дедушке, что принадлежащие ему богатства никогда не сгорят.
Мандарин дважды постучал в деревянную дверь. В ответ через несколько секунд раздались звуки отодвигаемых засовов, и дверь медленно приоткрылась. В дверном проеме показалось лицо вежливо улыбавшегося китайца лет сорока, который, низко кланяясь, пригласил их войти.
— Прошу достопочтенного отца и его луноподобную внучку почтить своим высоким присутствием их недостойного слугу, — сказал человек по-китайски.
Лицо Мандарина осветилось улыбкой, и он сжал человека в объятиях, затем они отступили на шаг и внимательно взглянули друг на друга.
— Рад снова увидеть тебя, — проговорил Лаи Цин, но по печальному выражению, появившемуся в его глазах, сторонний наблюдатель мог бы сделать вывод, что старик считает встречу эту последней.
— Мой сын Филипп Чен, — представил Лаи Цин Лизандре хозяина склада. — Я называю его своим сыном, потому что он начал служить нашей семье, когда был еще моложе, чем ты. Он сирота и со временем стал мне не менее родным, чем бывают собственные дети. Теперь он мой помощник и замещает меня в деле здесь, в Гонконге. Кроме того, он единственный человек на свете, которому я доверяю.
Глаза Лизандры расширились от удивления, и она с интересом взглянула на нового знакомца, хотя дедушка уже увлек внучку в глубь склада, который лишь поначалу казался небольшим и, пожалуй, слишком несовременным. Впрочем, полки, протянувшиеся вдоль стен, были пусты и запылены, а все помещение освещалось единственной электрической лампочкой, сиротливо висевшей на конце длинного шнура. Лизандра с некоторым страхом заглядывала в темные углы, а однажды даже инстинктивно метнулась назад, прижавшись всем телом к деду, но, как выяснилось, глаза, напугавшие ее в темноте, принадлежали не загадочному дракону и даже не крысе, которые, по мнению Лизандры, только и могли здесь обитать, а мальчику-китайцу, неожиданно выступившему из мрака.
Филипп Чен, указав рукой на ребенка, не без гордости представил его гостям:
— Мой господин! Имею честь познакомить тебя и твою достойнейшую внучку с моим сыном Робертом.
Под проницательным взглядом Мандарина мальчик низко склонил голову.
— Когда я видел тебя в последний раз, тебе было всего три года, — задумчиво произнес старик, — а сейчас тебе уже десять — ты почти юноша. У тебя смелые глаза и широкий лоб. Надеюсь, ты окажешься во всем достойным твоего преданного нашей семье отца.
Лизандра с любопытством изучала мальчика: тот был невелик ростом, но хорошо сложен и мускулист, одет в кремовые чесучовые шорты по западной моде, белую рубашку и серый пиджак с эмблемой школы на нагрудном кармане. Когда Мандарин отвернулся и обратился с вопросом к его отцу, мальчик пытливо оглядел Лизандру небольшими, прикрытыми круглыми очками глазами. Встретившись с ней взглядом, он некоторое время не отрываясь смотрел на девочку, потом вежливо поклонился и последовал за своим отцом, который провожал высоких гостей к выходу.
— Я надеялся устроить настоящий прием в вашу честь у себя дома, — в голосе Филиппа прозвучала печаль, — но вижу, как вы утомлены.
