— Правильно калека говорит, — поддержал однорукого Заготскот.
Напряглась забегаловка.
— Значит, мы для портретика, — сыграл скулами Костя. — Значит, славушки жаждуем?! Покупай! — в честь момента освободился от шубы. — Покупай! — протянул ее однорукому.
— Какая еще цена будет, — хищненько запустил владыку в меха инвалид.
— Восемьсот семьдесят девять рублей отоварено. Копеек не помню…
Кондратий вмешаться хотел, а потом оценил инвалида: чай, денег всего-то на стопку с прицепом. Еще потому не вмешался — позорный упрек всем им брошен. Не препятствует сделке.
Погулял по мехам инвалид, химикаты снаружи понюхал. «Отвернись на минутку!» — буфетчицу просит.
После просьбы ослабил опушку у ватных штанов и извлек из нательного тайника пачку сотенных. Отслюнявил восемь бумаг:
— Держи, египтянин! — колокольчатый снова выдал смешок.
Кондрашечка теперь затревожился:
— Погоди, погоди, Константин!.. А в чем же на улицу? Мороз двадцать градусов, и в Египет еще бабушка надвое…
Отстранил его Костя. Кондрашечка к инвалиду:
— Поимей совесть! Середь зимы раздеваешь… Морозы-то стоят! Цыган и то с рождества…
— Деньги без глаз, — голосисто журчит инвалид. — Они и на Северном полюсе тепленькие.
— Тогда отдай хоть фуфайку на сменку. Будь жельтменом. В одном френчике человека оставил.
— Это — пожалуйста, — скинул ватник с себя инвалид. — Бери на придачу. Эту и в Дарданеллы забросить не жалко.
Перелицевалися русачки для себя неожиданно.
Осматривают один одного: все ли подогнано. Никто не заметил — когда, в какой миг покинул свой стол Заготскот. Прогнусел, вонзил яд и извильнулся. Уполз на тихоньком брюшке.
Наутро бежали наши добровольцы по звонкому морозцу в военкомат. Рукавчики у инвалидной фуфайки для Кости коротенькие, руки по саму браслетку голешенькие, пришлось для замаскировки собачьи мохнатки одеть. (Кондрашечкин дедко покойный носил, конокрад.) Военком его даже и не признал с первовзгляда.
— Слушаю вас! — очки протирает.
— Приказано было в девять ноль-ноль…
Вгляделся в него военком: доброволец это вчерашний.
— А шуба, позвольте, где? — спрашивает.
— Продана, товарищ подполковник. Я налегке решил. Там, говорят, жара неспасенная… В белых трусах, гогорят, воюют.
— Мдя… Мдя… — смущенно отмеждометился военком. — Возможно, и в трусах… Только поспешили вы шубой распорядиться. Нет мне пока никаких указаний. И, думается, не будет. Думаю, поостудит горячие головы позавчерашнее заявление правительства. Москва говорит — не воздух, чай, сотрясает. Вот так-то, ребятушки. Рапорта ваши пока на столе, под руками у меня будут, а вы спокойно работайте, каждый на прежнем посту. Потребуетесь — немедленно вызову.
Потряс с благодарностью три отбронелых мозольных руки, и подались гусечком славяне не солоно воевавши. Военком еще раз, теперь с тыла уже, оглядел кургузую Костину фуфайчонку и длительно барабанил потом пальцами по стеклу.
— Мдя… Мдя… Век служи — век дивись. А кто ж это произнес, что русские долго-де запрягают?..
Танкисты меж тем совещались: как теперь быть. Инвалид, по словам диспетчера автовокзала, уехал уже в Казахстан. Сделку теперь все равно не расторгнешь, шубы теперь не воротишь…
А без шубы явиться домой куда как неславно, нелепо, конфузно и совестно. И в Египте не побывал, а уж урон в обмундировании. Ведь каждый досужий язык… Скажут: пропил, прогулял… Тещенька птицу наказывала… Губы опять подковкой свернет. А Лена, бедная Ленушка… Полгода яйца сдавала. Дедко быка не щадил. Худо, погано содеялось.
Костя даже на правительство разобиделся: «Съел облизня… Поплевал в кулак да на сквозняк его». Картежник в памяти нарисовался — того поганее на душе сделалось. «Второй раз из-за гада впросак попадаю».
Спасибо Кондрашечке. Пообонял он поисковым, принюшливым носом своим и вдруг встрепенулся:
— Пошли к Македону! Свой брат — танкист. Уж если не Македон, то и не бог…
Македон — офицер запаса. В миру — председатель райпотребсоюза. Сибирский купец.
— Выручай, Македон Федорович! Окончательно мы погорели. Такой «фаус» нам поднесен… Шубу надо. Упаси от бесчестия наглого.
Обревизовали промтоварные склады, обзвонили недальние деревеньки — нет шуб. С подвоза их разбирают. Заранее отоварены. Сибирских барашиков мех…
