Скрылись мы в ближайшем переулке как раз в тот момент, когда на пороге трактира появился тот самый недовольный визитом постояльцев слуга. Мужик взял под уздцы лошадей и потянул животин в сторону конюшни — почистить, покормить и напоить.
Мы же с Граном уже были далеко.
Не буду расписывать, как мы добирались до нашего убежища, но скажу, что сердце у меня замирало каждый раз, когда впереди показывался хоть кто–то. Мы пытались спрятать нашу добычу под рваными рубахами, но весы нет–нет, да и выглядывали наружу, а про серебряное блюдце с ладонь размером и говорить не стоило. Склянки же с порошками Гран намеревался вообще выбросить, но я ему не позволил — засунул в карманы. Даже если порошки пристроить мы не сможем, то сами стеклянные емкости тоже стоили денег. По серебрушке за штуку — точно.
Уставшие, но довольные, мы ввалились в наше укрытие. Было решено продавать блюдце, а весы — оставить на будущее. Слишком заметный предмет. А блюдце было обычное, я видел такие, только железные, полированные, у лавочников, что торговали травами или специями. Так что его с неизвестным путником, чью сумку мы вскрыли, не увяжет. Склянки тоже было решено придержать.
Гран взял блюдце и отправился пристраивать украденное. Я же, довольный собой, улегся у костра рядом с мальчишками, но сон не шел, хоть веки были тяжелыми и опухшими. Казалось, я не спал несколько дней, хотя вся наша вылазка заняла не более пяти часов.
Ближе к вечеру вернулся Гран. Какой–то хмурый.
— Что такое?
— Да, так…
И протянул мне три серебряные монеты и две дюжины медяков.
— Всего пять серебрушек? Так там только по весу было на полновесный, королевский серебряный! — возмутился я.
За один полновесный или целковый давали двадцать серебрушек, то есть моего друга облапошили минимум в четыре раза…
— Сказали брать, что дают, — хмуро ответил Гран.
— Ладно, ладно! Ты чего! Мы пируем! — ответил я другу. — Ты же понимаешь сколько это? Живем!
Я обнял Грана за плечи, хотя в глубине души поднималась глухая обида. Мы так рисковали! И до сих пор рискуем! Весы–то остались лежать в углу, под досками. А тут — пять серебрушек за целое блюдце… Ну да ладно!
Первым делом я посадил Грана к костру греться и кипятить воду, а сам бросился к трактиру Риги на том берегу. Лавочники будут задавать много вопросов, а вот женщина, может, и позволит мне отовариться у нее напрямую, без лишних вопросов…
Непонятно откуда взялись силы и желание жить. Мы будем есть! Мы не сдохнем, как собаки, в том амбаре! А шторм рано или поздно закончится… Вон, говорили же, что выписали из столицы господина поясного магика, который решит проблемы с штормом.
Риги на кухне не оказалось, вместо нее сейчас работала ее дочь, Марта.
Девушкой она была статной. Высокая, крепкая, с толстенной темной косой, вся в мать, она в последнее время кривила от бродяг нос, хотя я помнил, как она еще пару лет назад, маленькой девчонкой — была Марта на год младше меня — увивалась за Финном вместе с другой ребятней. И как Рига ее за это хлестала розгами.
— Чего тебе, рвань? — высокомерно бросила Марта, высовываясь из–за двери.
— Эй! Ты чего?! — возмутился я, но девушка только фыркнула, закатив глаза. — Отовариться пришел, еда нужна.
— Иди у свиней отбери… — начала было Марта, но я быстро сунул девице под нос серебрушку и несколько медяков на раскрытой ладони.
—Дай хлеба. Пару луковиц, репы какой на суп. И сала, если есть. Только по–честному давай, как себе, а не как постояльцам… — сказал я.
Глаза девицы алчно блеснули, но она быстро себя одернула. Мигом сгребла монетки из моей ладони и скрылась за дверью. Впрочем, уже через пять минут девушка вынесла небольшой узелок. Внутри лежали две буханки свежего пшеничного хлеба, каждая по фунту, пара крупных луковиц, половинка репы и кусок хорошего сала размером с ладонь взрослого мужчины.
— На, это к хлебу нельзя, — протянула мне Марта еще один кулек.
— Это что?
— Шеи куриные, на суп.
— Денег хватило? — спросил я, не веря в такое богатство.
— Хватило–хватило, — ответила Марта. — Все, вали давай.
И захлопнула у меня перед носом дверь.
Ну и ладно!
