— Привет, Бекки, — окликнул он ее погромче, чтобы девушка услышала его сквозь музыку в наушниках. Она кивнула, и они зашагали рядом. Дейв попытался начать разговор:
— Не знаю, слышала ли ты, но я претендую на Ньютоновскую стипендию.
Он надеялся произвести на нее впечатление.
— Хорошо, — отозвалась она без всякого интереса.
— Победитель будет учиться в Лондоне, — продолжил он. — Хайдерман входит в комитет, поэтому то, что случилось…
— Помешает тебе? — закончила она.
Дейв покачал головой. Оба умолкли, он изо всех сил придумывал, что бы еще сказать.
— Интересуешься физикой? — спросил он наконец.
— Интересуюсь, как бы поскорее закончить университет.
— Значит, поступила вынужденно?
Бекки кивнула:
— У меня мозги не воспринимают физику, — сказала она. — Не представляю, как буду сдавать промежуточные экзамены.
— А что они воспринимают, твои мозги?
— Музыку. В основном. — Бекки рассказала, что изучает английскую литературу и юриспруденцию — исключительно по выбору родителей, а не по своему собственному. Замолчала она, только когда они остановились перед уходившей в подвал лестницей. Внизу виднелась дверь с надписью «Университетское радио». — Мне сюда.
— Ты работаешь на радиостанции? — удивился Дейв.
— Веду дневную передачу. Это всего лишь факультетское радио. Слушателей человек семь.
— Я тоже послушаю, — пообещал Дейв. — Нас будет восемь.
Бекки улыбнулась. Внезапно ей подумалось, что Дейв — не просто недотепа. Вообще-то он… забавный.
— Восемь — единственное из чисел Фибоначчи, которое представляет собой идеальный куб, — добавил он.
Нет, померещилось.
— Какую музыку ты играешь? — спросил он.
Едва Бекки заговорила о музыке, ее лицо озарилось.
— В основном лоу-фай. Старый винил — если удается найти. Всё необычное. Такое, от чего я испытываю… понимаешь… то, чего не ожидала.
— Здорово, — отозвался Дейв, жалея, что не понимает ни слова. Но он и в самом деле не разбирался в музыке.
— В общем, рада была повстречать тебя снова, — сказала она и взялась за дверную ручку. — Удачи со стипендией.
Но едва она переступила порог, как раздался громкий треск. В громадную антенну на крыше здания ударила молния. Металлический стержень вспыхнул и задымился.
Бекки сникла.
— Кажется, это была наша антенна.
Дейв улыбнулся. У него родилась идея.
* * *
На другом конце города, в квартире, назревала буря совсем иного рода. Китайская ваза уже не просто содрогалась, а ходила ходуном. Хозяйка потянулась за ней, и вдруг крышка пулей взлетела вверх и ударилась в потолок. Комнату заполнило облако дыма. Когда дым рассеялся, на полу нарисовалась сгорбленная темная фигура.
Это был Максим Хорват.
— Я что, вышел первым? — поинтересовался он. Вместо ответа женщина хлопнулась в обморок.
Хорват огляделся в поисках Бальтазара. Ничего не увидев, он схватил вазу и шагнул к балкону.
— Наши десять лет закончились, Бальтазар! — радостно вскричал он. — Пойду расскажу об этом мальчишке.
С этими словами Хорват сбросил вазу с балкона и вышел из квартиры. Но он явно поторопился. Не долетев до земли, ваза испустила еще один шлейф дыма. Из его клубов высунулась рука и крепко ухватилась за перила балкона на третьем этаже. Рука принадлежала Бальтазару. Он глубоко вздохнул, услышав, как далеко внизу ваза с грохотом разбилась о тротуар. Не дожидаясь, пока кто-нибудь из пешеходов поднимет голову, Бальтазар исчез.
* * *
И опять Дейв не предчувствовал никакой опасности. Он был слишком занят, помогая Бекки. В тот самый миг он был на факультетской радиостанции, чинил передатчик в аппаратной. Молния сожгла всю систему. К счастью, Дейв неплохо разбирался в электротехнике.
За его работой с интересом следила не только Бекки, но и ее приятель, диджей Андре. Дейв не знал, что и думать об Андре. Он выглядел как фотомодель и разбирался в музыке не хуже Бекки. Дейв беспокоился, уж не встречается ли он с ней. Но он постарался выкинуть эти мысли из головы и сосредоточиться на электронике.
— Могу обрадовать: передача от вас всё еще происходит, — сказал он. — И огорчить: потери на отражение слишком велики.
Бекки ответила ему ничего не понимающим взглядом.
