и Он вздымает тучи от края земли,
молнии в дождь соделывает
и выводит ветер из Своих кладовых.
И далее (Иер. 27:4-5):
«Так говорит Яхве воинств, Бог Израиля: Так скажите вашим господам: Я соделал землю, человека и скот, которые на земле, Моею великой силой и Моею простертой мышцей, и отдал ее тому, кто был праведен в Моих глазах».
Все эти сюжетные элементы, несомненно, должны были иметься в «родословии небес и земли». Между тем повествователь Пятикнижия опускает их, ограничиваясь только общим упоминанием в заголовке о сотворении небес, земли и земной растительности. Едва ли это сделано случайно, но мотивы, заставившие повествователя миновать чрезвычайно важные подробности мифа о том, как Яхве сотворил мироздание, не ясны. Наиболее вероятным кажется предположение, что в своем полном виде этот миф был по идейным соображениям для повествователя неприемлем, иначе говоря, что этот миф был политеистичным. Монотеистической тенденции отвечала жреческая конструкция. Кроме этого, могло иметь значение желание повествователя избежать повторений и противоречий, действительных или мнимых. По-видимому, сказанным объясняется то обстоятельство, что основным содержанием «родословия небес и земли» стало в Пятикнижии предание о первых людях и о распространении людей на земле. Впрочем, как увидим, и в этом предании сохраняются, несмотря на редактуру, политеистические черты.
По-видимому, к середине 1 тысячелетия до н. э. в иудейско-израильскую среду проникают некоторые космологические представления. Так, в книге Иова (26:7) говорится, что Бог «повесил землю над ничем». Известно, что Анаксимандр развивал учение о земле, висящей неподвижно в пространстве, ни на что не опираясь (Аристотель. О небе. 2, 13, 295Ь, 10-14). Однако широкого распространения эта концепция не получила.
Подводя итоги, можно полагать, что космогоническое предание Пятикнижия представляло собой соединение двух версий — жреческой ученой конструкции и народного мифологического повествования. Из последнего, однако, собственно космогоническая часть была исключена почти полностью в целях достижения идейного единства и логической последовательности, исключения повторений.
Предание о сотворении первых людей, об их пребывании в Саду Эден (Рай) и об их изгнании оттуда представляет собой продолжение «родословия небес и земли», возможно, его интегральную часть. Оно существенно отличается от краткого упоминания о сотворении людей в двух первых главах книги Бытие (1:1-2:2). Там человеческая пара — мужчина и женщина — сотворены одновременно; здесь подробно, с введением художественных элементов рассказывается о том, как первоначально был создан человек и вслед за тем из его ребра — женщина. Там создание человека завершает творение; здесь за созданием человека следует создание животных и завершается процесс сотворением женщины. Наконец, там бог-творец обращается к людям с благословением: они будут плодиться и размножаться, наполняя землю, и владеть ею, властвовать над всеми животными. Здесь оказывается, что человек, созданный богом, помещен в Сад Эден для того, чтобы возделывать и охранять его. Иначе говоря, уже здесь предназначение человека — не господство над миром, но служение Яхве, и эта идея красной нитью проходит через все Пятикнижие. Примечательно, что служение богам — предназначение человека и в месопотамских мифо-этических повествованиях «Когда вверху», «Когда боги, подобно людям». В дошедшей до нас редакции Пятикнижия обе концепции соединены воедино и как бы взаимно дополняют друг друга.
Весьма важным элементом космогонического мифа в «родословии небес и земли» является предание о Саде Эден (букв. «Сад Блаженства», «Сад в стране Блаженства»), который насаждает Яхве-Бог и который служит Яхве-Богу жилищем. Там растут деревья, пригодные в пищу и приятные на вид; там же посажены дерево жизни и дерево познания добра и зла. Из Эдена вытекает река, разделяющаяся на четыре потока. Следует заметить в этой связи, что образ «Сада Блаженства» в Ветхом завете, несомненно, восходит к общей для всех древних народов сиро-палестинского региона мифологической традиции. Известно, что сады как места, где совершается «языческий» культ, фигурируют в ветхозаветном пророчестве (Ис. 1:29; 65:3; 66:17). Античные свидетельства о финикийском культе Адониса (см., например: Феофраст. История растений, 6, 7, 3; Филострат. Жизнь Аполлодора, 7, 32) показывают, что его культ совершался в садах. Из многочисленных пальмирских надписей известно, что в Пальмире еще в I-III вв. н. э. культ местных богов отправлялся в рощах и садах. Иначе говоря, повествователь Пятикнижия, излагая «родословия небес и земли», находился в сфере представлений, общих для северо-западных семитских народов: сад есть жилище бога, соответственно сад-храм есть модель божьего жилища. Основываясь на сказанном, можно высказать предположение, что «родословия небес и земли» в большей или меньшей степени восходят к общесемитским сказаниям. Заслуживает внимания то обстоятельство, что в ассирийском родословии царя Шамшиадада I Адаму (персонаж одноименный с библейским Адамом) стоит на втором месте; существует предположение, что и в вавилонском родословии царя Хаммурапи на четвертом месте также находился Ад/таму. Интересно, что в параллельной генеалогии потомков Адама (Быт. 4:25-26) они выстраиваются в такой последовательности: сын Адама Шет; сын последнего внук Адама Энош. Но еврейское
