Раз в году, 10 декабря, мой отец облачался (в квартире у соседей) в костюм епископа, надевал маску и являлся в нашу квартиру в образе святого Николая. Мы с мамой поджидали его на кухне. Раздавался стук в дверь. Мама говорила: «Должно быть, это святой Николай». Я дрожал от страха и восторга. Мама отпирала дверь и входил святой Николай. Я вставал на колени. Папа спрашивал глубоким басом: «Ты был хорошим мальчиком? А выучил ли ты уроки? А родителей ты слушаешься?» И я был вынужден признаваться, что, увы, нагрешил в том-то, был нерадив в другом и что мое поведение было не слишком примерным. Святой Николай подходил ближе, пронзительно смотрел на меня, шлепал (конечно, ласково) и говорил: «В следующий раз ты так легко не отделаешься», — после чего уходил восвояси. За дверью он оставлял корзину с фруктами, шоколадом и различными сладостями. Отец возвращался и выглядел очень утомленным; в руке у него был кожаный пояс, и он рассказывал, как поймал и связал дьявола, а потом вставил ему в пасть кляп в то время, пока святой Николай устраивал мне допрос с пристрастием. «Знаешь, тебе повезло, — говорил он, — на этот раз дьявол едва не сбежал, и он уж точно задал бы тебе. Он даже мог бы утащить тебя с собой!» Я верил его рассказу — еще и потому, что по коридору расхаживали соседи в костюмах разной нечисти. «Бедный папочка!» — отвечал я. Я давал ему что-то из своих подарков и очень гордился его силой, благодаря которой он смог связать самого Князя тьмы. Мама рассказывала истории об ангелах и чертях, и я часто перебивал ее, добавляя то, что выдумал сам. Одна из историй была о том, как умный человек продал свою душу, затем пожалел о содеянном и выманил пламенеющего дьявола на ледяное озеро — лед растаял, дьявол утонул и человек смог снова стать свободным. Думаю, это придумал я сам.
Я твердо верил в ангелов и бесов. Они могли появиться где угодно и вытворить все что угодно. Я боялся бога. Он был где-то далеко и был довольно бесцветным — он просто был, — но он также обладал могуществом и знал о самых тайных происшествиях. Перед тем, как приступить к причастию, я ходил исповедоваться не один раз, а дважды или трижды — в то время меня одолевало слишком много скверных мыслей. (Священник, не желая, чтобы его беспокоили, быстро отпускал мне все грехи, которые я мог совершить между исповедью и причастием.) Слова и события, которые могли изменить мое отношение к религии, не производили на меня никакого впечатления; я замечал их, но не связывал со своими убеждениями. Однажды в школе — мне было тогда семь лет — я наблюдал странную сцену. Один из мальчиков со слезами на глазах подошел к учителю и прокричал: «Никаких ангелов нет! Они не приносят подарки на Рождество! Это все штучки, которые подстраивают родители!» Я помню это очень ясно; я могу показать этого мальчика на школьной фотографии, которая, кажется, пережила и мои путешествия, и периодические попытки прибраться в доме. Однако для меня это совершенно ничего не значило. Я не был шокирован, я не переменил своего мнения. Я просто не понимал, отчего весь этот шум. Тогда я просто считал, что это одно из странных явлений, из которых и состоит наш мир. (Мертвые тела и залитые кровью улицы, которые я видел во время гражданской войны в Вене, а также во время нацистского периода, действовали на меня — а вернее, не действовали — точно так же.)
В 1932 году святой Николай пришел ко мне в последний раз. Мне было восемь лет, и мы уже переехали в новую квартиру. Снова наступило 10 декабря. И я снова ждал. Я был один и читал легенды о Вене. Одна из легенд объясняет, почему у церкви святого Стефана только одна законченная башня, а вместо второй — обрубок: главный каменщик был ошарашен огромной задачей и обратился за помощью к дьяволу. «Я помогу, — ответил дьявол, — если взамен ты отдашь мне свою душу». Сперва каменщик согласился; потом он пытался отказаться от сделки. Дьявол скинул его с лесов и с тех пор уже никто не пытался закончить строительство церкви. Внезапно я услышал шаги в прихожей — кто это, отец? А может, святой Николай? У меня было подозрение, что вещи уже не таковы, какими казались, и все же я не был уверен, в чем заключалась разница. Дверь отворилась. В ней показалась знакомая фигура: длинное белое одеяние, золотая вышивка, посох, остроконечная шляпа и низкий голос. Но я также заметил и туфли отца, которые раньше не замечал, я видел глаза за маской, которые раньше никогда не отделял от маски, и я слышал его голос, а не глас святого Николая. Это был мой отец; но в той же мере, совершенно ясным образом, это был не он, а святой Николай.
