— Даже когда она стала вас шантажировать?
Уоргрейв посмотрел на него как сквозь стену, но Роджер нетерпеливо взмахнул рукой:
— Да не бойтесь в этом признаться. Это же было абсолютно очевидно с самого начала. К тому же все, о чем бы вы мне сейчас ни сказали, доказательством считать не будут. Свидетеля нет.
— Ну ладно, — сказал Уоргрейв довольно вяло. — Даже тогда, когда она стала… шантажировать меня. Она это делала очень хитро. Разыгрывала невинную простушку до самого конца… До того, как я видел ее в последний раз, — поспешно поправился он.
— Тогда, когда вы обнаружили, что она птичка из тюремной клетки?
— Только когда ваш друг инспектор сообщил мне об этом вчера утром.
— Это вас поразило?
— Ну, я рассердился. На себя в какой-то мере. Я почувствовал, что позволил водить себя за нос.
Занятная и весьма типичная реакция, подумал Роджер.
— Она была опасная женщина, — медленно произнес он, — и мир ничего не потерял, когда ее… кто-то убрал, кто бы он ни был.
— Скажем, Дафф, — усмехнулся Уоргрейв.
— Скажем, Дафф, — серьезно согласился Роджер.
Они посмотрели друг на друга.
— Слушайте, Шерингэм, — сказал Уоргрейв, — извините, но мне нужно кое-чем заняться.
— Хорошо, — кивнул Роджер. — Я вообще хочу поболтать с Даффом.
— Не стройте из себя дурака, — резко сказал Уоргрейв, жестко глянув на него. — Вы же прекрасно знаете, что это был… не Дафф.
Роджер действительно прекрасно знал, что это не Дафф. Даже если бы он хотел поболтать с Даффом (а он не хотел), то сейчас это было невозможно. Близилась половика пятого, а Эми предупредила его, что в половине пятого в гостиной соберутся к чаю. Даже Роджер не посмел бы опоздать на приглашение Эми.
В гостиной уже была Филлис Гаррисон. Она приветствовала его своей обычной кокетливой улыбкой. Роджеру она нравилась, и следующие полчаса они поддерживали заинтересованную беседу, несмотря на чопорное радушие Эми, гнетущее молчание Уоргрейва и весьма рассеянные и автоматические замечания мистера Гаррисона. Других учителей, а также Лейлы Джевонс, не было; им чай подавали отдельно.
Перед отъездом Роджер решил немного поговорить с мистером Гаррисоном в его кабинете. В конце концов, хочешь выяснить, что к чему, — иди к вышестоящим; возможно, их сведения окажутся стоящими.
— Какое жуткое дело, это убийство Мэри Уотерхаус, — напрямик начал Шерингэм. За чаем, безусловно, эта тема была закрыта.
— Да, да, — пробормотал мистер Гаррисон, заметно удивившись. — Ужасно, ужасно.
— Я знаю кое-что об этом деле из Скотленд-Ярда.
Мистер Гаррисон широко открыл водянисто-голубые глаза.
— Вы, Шерингэм? Ах да, конечно, я вспомнил. Вы случайно не работаете на них, а? И вот почему…
— Отчасти. Но сейчас я на них не работаю. Я здесь, вообще-то, совсем сам по себе.
— Что вы говорите? А-а. Скажите мне вот что, — вдруг заинтересованно спросил мистер Гаррисон, — что полиция на самом деле думает на этот счет? Я надеюсь, нет, я искренне надеюсь, что не…
— Вообще-то, я не вправе распространяться о том, что думают они.
— Да-да. Конечно. Я понимаю. Но…
— Слушаю вас?
— Я хочу сказать, как бы там полиция ни думала, но нельзя не догадаться, о чем думают здесь у нас.
Роджер почувствовал, что ступил на опасную почву. Он осторожно сказал:
— Помолвка вашей дочери не расстроилась.
— Ах, нет-нет, — облегченно согласился мистер Гаррисон с таким деликатным упоминанием "мотива" Уоргрейва без упоминания его имени. — Нет, она и слышать об этом не желала. Я счел своим долгом… Но нет. Она с презрением отметает все сплетни.
— А вы?
— И я тоже, — твердо заявил мистер Гаррисон. — И я тоже. Безусловно. Это немыслимо.
— Убийство всегда немыслимо.
— А я думаю, — робко предположил мистер Гаррисон, слегка поежившись, — не могло ли это быть самоубийство? Я… я так мало знаю о подробностях.
— Абсолютно не может быть.
— Да, — задумался мистер Гаррисон. — Да-да.
— А почему вы сочли такое возможным? То есть почему вы считаете, что она могла убить себя?
— Ее положение…
— В наши дни девушки не убивают себя из-за этого.
— Да-да, — тотчас же согласился мистер Гаррисон.
— А вы не думаете, что у нее была какая-то другая причина, чтобы совершить самоубийство?
