— И это не объясняет того, как они узнали о том, что все соседи в это время разъедутся.
— Как посмотреть, — задумчиво проговорил Морсби К нему возвращалось его обычное хорошее расположение духа. — У меня кое-какая идейка появилась. С ее помощью мы бы здорово продвинулись в выяснении этого вопроса Но хотел бы я придумать, как нам приступить к этому прямо сейчас.
Он почесал голову, обмысливая новую задачу, ничего не придумал и обратился к своим бумагам.
— Вот тебе задание на завтра, Фокс. Я узнал, что паша девица носила обручальное кольцо. Ей тот австралиец подарил, говорила она. Колечко премиленькое, как мне сказали, вот какое, насколько я допытался: три бриллианта и два изумруда между ними в оправе из платины. Вот здесь все описания. Выясните, не продавалось ли подобное кольцо — или было продано — в Лондоне с первого августа прошлого года.
Фокс кивнул. Задание было архисложным, но он к таким давно привык.
— Скорее всего, у тебя ничего не выйдет, — добавил Морсби, вставая. — С другой стороны, у меня впечатление, что Уоргрейв не из тех, кто выбрасывает дорогие кольца, даже если они достались ему после мерзкого злодеяния.
Высказав эту циничную мысль, Морсби втиснулся в пальто и взял шляпу. Сыщики пошли по гулкому коридору.
— Думаете, она была с этим кольцом, когда они приехали в тот дом?спросил Фокс.
— Знаю, мой мальчик, — поправил его Морсби, хотя на самом деле этого не знал. — А почему? Да потому, что только этим можно объяснить, зачем она надела перчатки. Я сказал об этом шефу уже месяц-два назад. Мистер Умник думал, что если мы нашли девицу в перчатках и без колец, то надо искать девицу, не носившую колец. Но мистер Умник забыл, что хорошенькое кольцо с бриллиантом оставляет хорошенькую отметину на изнанке перчатки, а там явно была такая отметина. Этот мистер Умник напоминает мне сочинителя детективов, ох, напоминает: уж слишком "хитер"!
Инспектор Фокс от души рассмеялся.
Морсби направлялся теперь не к себе домой. Еще днем он позвонил Роджеру Шерингэму и спросил, нельзя ли ему зайти и задать Роджеру парочку вопросов о его друге, который, по понятным причинам, в рукописи не фигурировал. Роджер пригласил его на обед. Морсби, зная, что такое обед у Роджера, с удовольствием согласился. К тому же втайне Морсби надеялся — хотя скорее бы умер, чем признался в этом самоуверенному мистеру Шерингэму, — что ему удастся поговорить с Роджером о деле мисс Уотерхаус. Человек со стороны, допускал Морсби, иногда может распутать такие узлы, которые для того, кто уже давно пристально их изучает, кажутся безнадежно запутанными.
Роджер встретил гостя радушно и предложил сухого хереса.
— Патерсон? — переспросил он, когда они уселись у огня; так звали друга Шерингэма из школы в Эллингфорде. — О, выбросьте это из головы. Вы его видели, да?
— Я беседовал с ним одним из последних. В вашей рукописи он не упоминается. Я о нем, соответственно, не имею ни малейшего представления. Ничего путного он мне не поведал.
— Пожалуй, он и не мог; кроме того, что это все было бы смешно, когда бы не обернулось трагедией. Патерсон один из немногих учителей, которых мне довелось узнать, кто во всем сохраняет чувство меры. Но в этом деле он вам ничем не поможет.
— А сами вы говорили с ним, мистер Шерингэм? — с подозрением спросил Морсби.
— Я звонил ему вчера вечером, — улыбнулся Роджер. — Вы их всех изрядно встревожили, Морсби.
— Что вы говорите? — дежурно удивился старший инспектор. — Ну-ну.
— Патерсон мало что сказал, но я так понял, что у них уже сложилось определенное мнение.
— То есть…
— И оно совпадает с вашим, — сухо ответил Роджер.
— Иными словами — Уоргрейв?
— Да.
Морсби рассеянно рассматривал херес на просвет.
— А вы, Шерингэм? Вы тоже его разделяете?
— Чертовски странно, но… как еще можно это объяснить? Составили дело против него?
— Еще какое. Но доказательств никаких. Вот так вот.
Морсби перечислил все неясности дела.
— И за что бы мы ни взялись, везде — тупик, — грустно закончил он. Разве что догадались, конечно, как она достала ключ; но это не так уж важно.
— А что это за байка о том, что она стащила какую-то сумочку?
