— Вот это бюро, — сказал он и указал в сторону витрины. — Я уже несколько лет такое ищу.
— Увы, оно продано.
— Продано? — Он изумленно посмотрел на меня. Изумление было смешано со злостью.
— Да, быстрая сделка, — сказал я сдержано. Мне не понравилось, что он мог позволить себе зайти в лавку и рассердиться только за то, что не получил товар, ткнув в него пальцем. — Я не успел выставить бюро в витрину, как подошла пара и тут же его приобрела.
— Пара, — быстро повторил он. — Как они выглядели?
Я посмотрел на него с удивлением. Какое ему дело?
— Я не привык обсуждать своих клиентов. Могу только сожалеть, но вещь не продается. Впрочем, я, кажется, могу помочь. Бюро, конечно, выглядит как старинное, но оно сделано совсем недавно. Оно из Венеции, а у меня хорошие связи с поставщиком. Если бы вы могли подождать несколько месяцев, я могу попробовать заполучить еще одно такое же.
— Несколько месяцев? — Он расхохотался, но это было больше похоже на кашель, чем на смех. — Вы не понимаете. У моей жены завтра день рождения, а как раз в этот день пятнадцать лет назад мы поженились. Я уверен, что ей понравится это бюро. Она занимается историей искусства, написала диссертацию как раз о рококо. Вы не знаете, как их звали, тех, что купили бюро? Я бы с ними поговорил — вдруг они мне его продадут.
Я смотрел на него и не думал исправлять его ошибку. Покупатель всегда прав, даже когда валит в кучу стили и эпохи. И потом, если завтра день рождения его жены и юбилей свадьбы, он мог бы пошевелиться и заранее. Но будучи хорошо воспитанным, я всего этого не сказал.
— К сожалению, никаких имен я вам дать не могу, — сказал я вместо этого. — Но вечером я это бюро буду отвозить. Если оставите мне свой номер телефона, я могу их по крайней мере спросить.
Он задумчиво смотрел на меня.
— Да нет, — протянул он. — Не стоит беспокоиться. Но, конечно, хорошо бы вы спросили. А я могу завтра сам позвонить и узнать о результате.
— Я не стал бы питать большие надежды, — сказал я. — Им, судя по всему, бюро очень понравилось. Они хотели подарить его дочери на обручение.
Когда он ушел, я про себя улыбнулся. Не каждый день покупатели дерутся из-за мебели. Хотя, когда речь шла о вещах от Леонардо Пичи, торговля шла на удивление бойко и быстро. Надо мне закупать побольше и не волноваться из-за недостатка помещения. Не успеваешь получить, а мебель уже продана.
Вечером я припарковал мой старенький «Опель» рядом с лавкой, завернул бюро в потрепанное одеяло и с помощью Эрика Густафсона, моего коллеги напротив, погрузил его в машину. Слава богу, у меня пикап. Открываешь заднюю дверцу, и места для груза полно. Именно поэтому я не меняю машину, хоть ей лет немало. На такой удобнее ездить на аукционы или на продажу вещей, доставшихся по наследству.
Как я и думал, сова и майор и слушать не хотели о продаже бюро, даже наоборот.
— Видишь, Густав, — улыбнулась сова своему мужу. — А я что говорила? Какую удачную мы сделали покупку. И домой-то прийти не успели, а кто-то уже захотел перекупить наше бюро.
Несколькими днями позже я сидел, закинув ноги на стол, в своей конторе и читал «Свенска Дагбладет». Окно во двор было открыто. В листве старого каштана трещали воробьи, после короткой и сильной грозы свежо благоухало. Рядом со мной, дымясь, стояла кружка горячего свежесваренного кофе. На моих коленях урчала Клео, а радио тихонько наполняло звуками комнату. В это время зазвонил телефон. Я поднял трубку, не отрываясь от фельетона Кар де Муммы.
— Хуман слушает.
— Добрый день, господин Хуман. Это Луиз Гран. Да, это мы на днях купили бюро. Случилось нечто ужасное.
— Что вы говорите?
— Его украли. Нас обокрали в выходные. Мы с Густавом уезжали на дачу в Даларе, а когда вернулись в город, бюро уже не было.
