— Может быть, — с сомнением сказал Нистур. — Но это ведь город торгашей, а они ни за что не согласятся пожертвовать частью своих денег. Только уж в отчаянной ситуации, при смертельной опасности.
— И все равно, — отрезал Железное Дерево, — легкая это будет война или нет, я нанимаюсь в защитники. Не могу же я и дальше сидеть на шее у доброго старика.
Нистур сокрушенно вздохнул:
— Значит, я обречен наниматься вместе с тобой. — И он задумчиво почесал клеймо, оставленное на его шее кольцом Железного Дерева.
Наемник одарил его грустной улыбкой.
— Если не хочешь оказаться привороженным к наемнику — не нанимайся сам убивать его. Ничего, Нистур. Умереть, повинуясь древнему волшебству, — не худшая судьба.
— Остается только проверить правоту твоих мыслей на деле, — пробурчал экс-асассин.
Над таверной покачивалась вывеска с изображением двух скрещенных ножей.
Уже с порога вошедшие увидели, что, несмотря на ранний час, в заведении было полно людей, в основном одетых в разнокалиберные, несомненно, трофейные доспехи наемных солдат. Просто цельный набор брони, без повреждений и по размеру, был здесь редкостью, не говоря уже о такой диковине, как идеально пригнанная драконья кольчуга Железного Дерева.
В одном углу комнаты спиной к очагу сидел офицер, проводивший запись. В его руках были пергаментный свиток и золоченое перо. Бок о бок с ним важно восседал представитель городского казначейства, перед которым возвышались столбики по пять стальных монет в каждом. Желающие получить работу, вспомнив армейскую дисциплину, выстроились в более или менее организованную очередь.
Зарегистрировавшись в пергаментном списке, каждый солдат получал свои пять монет.
— Пять железяк только за запись. — Железное Дерево довольно хмыкнул. — Неплохое начало.
— Вот только правителям Тарсиса это почти ничего не стоит, — вздохнул его компаньон.
— Это почему?
— Наемники потратят почти все эти деньги здесь же, в Тарсисе. В основном в кабаках и гостиницах. Правитель введет специальный налог на покрытие военных расходов. Большую его часть выплатят хозяева этих заведений. Очень скоро эти монеты вновь перекочуют в городскую казну.
— Верно соображаешь, — согласился Железное Дерево, — скупердяйничать они всегда начинают ближе к концу. Чаще всего в середине кампании выплату жалованья приостанавливают, обещая все заплатить в конце, да еще и с надбавкой. Вот тогда и нужно наседать на них всерьез.
— Как странно — честному человеку приходится собачиться из-за уже оговоренных денег со всяким сбродом, я имею в виду хозяев, — сообщил Нистур.
Подошла их очередь. С лица офицера слетело выражение презрительной скуки, когда его взгляд наткнулся на доспехи и оружие Железного Дерева.
— Неплохо смотришься, — заявил он. — А вот твой приятель не очень-то похож на солдата. Что скажешь?
— А я и, не вояка, — вступился за себя Нистур. — Я вообще поэт!
— Он куда лучше управляется с мечом, чем можно подумать, глядя на него, могу вас уверить, — с полным правом сказал Железное Дерево.
— Думаю, что к твоей характеристике стоит прислушаться, — согласился чиновник. — Ты и сам выглядишь как офицер.
— Я был пехотным капитаном в полудюжине армий.
— Отлично. Я набираю солдат в полк Шагбара. Ему нужны опытные офицеры. На первых порах — двойная плата. Твое имя?
— Железное Дерево.
Золотое перо, только что опустившееся в зеленые чернила, зависло над пергаментом.
— Железное Дерево? Слышали мы об одном таком, слышали.
— Да кто о нем не слыхал, — сказал наемник в изрядно исцарапанной бронзовой кирасе и не менее старом шлеме. — Он же проклятый. С ним никто служить не захочет.
Остальные согласно загудели.
— Это правда? Ты и есть тот самый Железное Дерево?
— Да, это я. Но на мне нет проклятия. Просто дело в том, что я…
Чиновник поднял руку:
— Достаточно. Можешь не продолжать. Я должен учитывать общее мнение, ты ведь понимаешь. Я не могу нанять того, кому не доверяют остальные, не могу жертвовать эффективностью своих людей. Ты уж не обижайся. Я сам против тебя ничего не имею.
— Ну да, ничего не имеешь, — грубо повторил его слова Железное Дерево.
Резко развернувшись, он растолкал очередь и вышел на улицу. Нистур же облегченно вздохнул:
