Собравшиеся люди держались не все вместе, а кучками, как сейчас говорят, по интересам. Только Захар Яковлевич Масальский, брат хозяина, сидел в полном одиночестве на плюшевом диване темно-зеленого цвета и делал вид, что поглощен чтением газеты.
На самом деле никакая газета его не интересовала и глаза его, не двигаясь, смотрели между строк. Захар чувствовал себя на этом сборище, как он называл про себя собрание родственников, неуютно. Ему с самого начала не хотелось сюда ехать. Когда ему позвонила Диана Овчинникова, он сказал ей, что плохо себя чувствует и не приедет на этот раз на семейный новогодний ужин. Но потом позвонил сам брат Ефим и голосом тяжелобольного человека попросил Захара приехать, намекнув на то, что, возможно, это будет их последняя встреча. Отказать брату Захар не смог. Он взял взаймы у друга приличный костюм и приехал.
И вот теперь ему казалось, что костюм мал ему в плечах, да и рукава коротки, не говоря уже о брюках. Захар поджимал ноги, словно хотел их спрятать под диван.
У него крутилась в мозгу мысль о том, чтобы сейчас подняться к брату, поговорить с ним, а потом уехать отсюда к чертовой бабушке, пока светло и до автобусной остановки пройти каких-нибудь двадцать минут.
Он ловил на себе осуждающие взгляды старшей сестры Марии. Хотя какая она ему сестра! И тетка Ольга Геннадьевна не была родной ни ему, ни Ефиму.
И вообще все в доме брата казалось Захару ненастоящим и претенциозным. Взять хотя бы эту роскошную елку. Зачем, спрашивается, сгубили такую красавицу ради минутной прихоти много чего возомнивших о себе полуродственников хозяина. Захар считал, что елку нужно ставить для детей. А в этом доме из детей только Сонечка, внучка Мелиховой. Да и та к елке не подходит. Мыслимо ли ребенку задирать голову на три метра. «Полуметровой, скромно украшенной игрушками из их детства ребенку хватило бы за глаза», – думал Захар.
Наконец ему надоело, что на него стали пялиться и другие гости. Он поднялся с дивана, швырнул так и не прочитанную газету на мягкое сиденье и отправился искать Овчинникову.
Нашел он ее в прихожей. Диана зачем-то выходила на улицу и теперь стряхивала со своей песцовой куртки налипший снег. Так как и куртка и снег были белыми, Захару на миг показалось, что осыпается не снег, а вылезшие пучки шерсти. Он помотал головой, как уснувшая на ходу лошадь.
– Ты чего? – спросила его домоправительница, снявшая и куртку и полусапожки.
– Я хочу поговорить с братом, – сказал Захар.
– Поговоришь, – спокойно ответила Овчинникова.
– Сейчас! – с нажимом в голосе потребовал Захар.
– Сейчас не получится, – пожала плечами Овчинникова.
– Почему?
– Потому что в это время Ефим Яковлевич отдыхает после принятия процедур.
– Он может продолжать отдыхать и разговаривая со мной, – продолжал настаивать младший брат хозяина.
– Не может.
– Почему?
– Потому что он спит и будить его я не намерена.
– Но Ефим раньше никогда не спал днем.
– Не спал, – согласилась Диана, – но за последнее время Ефим Яковлевич так ослабел, что врач прописал ему дневной лечебный сон.
– Понятно, – пробормотал Захар.
– Ты пока пообщайся с остальными гостями…
– Глаза бы мои их не видели! – не слишком вежливо перебил женщину Масальский.
– Понимаю, – кивнула она, – тогда поднимись в свою комнату, отдохни, а когда Ефим Яковлевич проснется, я дам знать.
– Пожалуй, ты права. Я так и сделаю, – сказал Захар и, поднявшись по лестнице на второй этаж, открыл дверь в комнату, в которой всегда останавливался, приезжая к брату.
В ней было уютно, портьеры были опущены, ровным светом светился электрический камин. Захару показалось, что в комнате достаточно тепло. Он не любил духоты. Поэтому выключил камин. Раздеваться не стал, только пиджак снял и ботинки. Лег прямо на покрывало и сразу же уснул.
Отсутствие младшего брата хозяина дома заметила только Мария Павловна Климова.
– Тетя, ты не знаешь, куда делся Захар? – спросила она Мелихову, вернувшуюся в гостиную после хлопот по хозяйству.
– Я видела, как он с Дианой разговаривал, – поджав губы, ответила Мелихова.
– И чего хотел? – насторожилась Мария Павловна.
