Когда миссис Леттер вошла в комнату, ей показалось, что там темно – из-за того, что все в ней было черным. Ковер на полу, обои на стенах, длинные прямые шторы были бархатно-черного цвета. Но комната оказалась не такой темной, как она подумала. В одно незанавешенное окно лился свет. Лоис Леттер оказалась лицом к этому свету, усевшись напротив человека, называвшего себя Мемноном. Между ними стоял маленький, накрытый черной бархатной скатертью стол, и по контрасту с ним старик в кресле казался очень большим.
Сев на указанное место, миссис Леттер посмотрела на него с любопытством. Если этот человек думал, что может поразить или напугать ее своими уловками, то он ошибался. Напрасно она сюда приехала. Но когда все твои подруги что-то делают, делаешь и ты. В противном случае о чем же тогда разговаривать? О Мемноне все вели разговоры. Он высказывал совершенно потрясающие вещи. Описывал прошлое и предсказывал будущее. Умел представить настоящее интересным и значительным, а не унылым и скучным.
Лоис смотрела на Мемнона в упор и почти ничего не видела на свету, кроме его силуэта и очертаний кресла. Кресло стояло симметрично к окну, выделялось на его фоне – высокая дуговая спинка, крепкие расширяющиеся подлокотники. Над спинкой возвышалась голова старика в бархатной шапочке. Лоис не знала, почему так уверена, что он старик. На это не указывал ни его голос, ни фигура. Никто не называл его стариком, просто создавалось такое впечатление. Из-за бьющего в глаза света Лоис не могла разглядеть его лица, видела только светлый, расплывчатый овал – гораздо выше, чем можно было ожидать. Видимо, Мемнон отличался высоким ростом, и еще у него были довольно длинные руки.
С этими мыслями Лоис поставила сумочку на колени, откинулась назад и непринужденно улыбнулась. Далеко не каждая женщина ее возраста могла сидеть лицом к свету с таким хладнокровием. Однако тридцать семь лет ничего не отняли от великолепия ее гладкой кожи, лишь улучшили цвет лица, его черты, овал и сделали ее гораздо привлекательнее, чем в двадцать лет. Госпожой себе, своим мыслям, своей жизни. И в значительной мере госпожой Джимми Леттера, его мыслям и его жизни.
Продолжительное молчание вызвало у нее легкое презрение. Чтобы лишить ее самообладания, темной комнаты и пристального взгляда старика недостаточно. Миссис Леттер еще не знала положений или обстоятельств, над которыми была бы не властна. Она безмятежно шагала по жизни, вышла замуж во второй раз. Джеймс Даблдей оставил ей деньги. Осложнения с его завещанием были успешно преодолены. В преемники ему Лоис избрала Джимми Леттера и знала, что сделала верный выбор. Все иметь невозможно, и завещание тогда еще не утвердили. Энтони бывал очень обаятельным – когда хотел. Но ведь не свяжешь свою жизнь с бедным кузеном, когда можно выйти за богатого – в тридцать пять лет уже понимаешь, что, если достанет ума, можно иметь мужа и не терять любовника.
Нельзя сказать, что Джимми богат – денег у него оказалось гораздо меньше, чем ей представлялось. Но, к счастью, с завещанием Джеймса Даблдея все обошлось, а Леттер-Энд был предметом ее мечтаний – небольшая, красивая, не тронутая войной усадьба нуждалась только в деньгах, и теперь Лоис сможет их на нее потратить.
Если бы только усадьба принадлежала Энтони… Но это еще возможно…
Эта мысль легко пронеслась в ее сознании. После визита к Мемнону Лоис собиралась пообедать с Энтони. Улыбка ее стала совершенно естественной.
Неожиданно миссис Леттер заметила, что Мемнон неотрывно смотрит на нее. Его глаза были глубоко посажены и казались черными. Он произнес низким шепотом:
– Дайте мне свою руку – обе руки.
Лоис Леттер заколебалась. Басовитый шепот вызвал в комнате странные отзвуки. На столе между ними лежал хрустальный шарик. Свет из окна падал на его сторону, и шар сиял, как полумесяц. Лоис опустила на него взгляд.
